5

Много есть в мире книг хороших, но встречаются невыносимо прекрасные, их только ещё откроешь, прочтешь пару-тройку страниц, а уже и жаль продолжать читать, будто бы кто-то шепчет: «Нет, не для тебя эта книга». Такие книги кажутся предназначенными лишь для узкого круга избранных, причастных магии языка и посвященных во все его таинства. Я легко могу представить за чтением «Преподавателя симметрии» поэтов и мифотворцев Иосифа Бродского и Фернандо Пессоа. Жаль, что это в нашем мире невозможно.

Или же в силу закона творческого парадокса только для поэта – этого средства существования языка – и возможно постичь тайны симметрии жизни и смерти? Мне ли вообще судить о чем-то возможном и невозможном в мире посюстороннем и потустороннем, раз уж я сама о себе знаю, что мне до понимания прозы Битова еще много-много лет и уточняться и утончаться?

«Преподаватель симметрии» - это великолепный текст, перед которым я сдалась. Сдалась и попала в плен, из которого, если честно, и спасаться не хочу. Сколько бы ни было мне отмерено времени и пространства жизни, не хочу переставать слышать волшебное эхо романа. Хочу любоваться небом Трои и каждый день узнавать новое и о небе, и о Трое, и о себе. В своем собственном будущем я с грустью чувствую болезненное родство с Урбино Ваноски, которого будущее так же влекло, а «будущее в прошедшем» неизменно заманивало в ловушки, из-за чего он день за днем терял бесценное настоящее, пока не потерял вовсе. Был ли неправ? Быть может. Но это не имеет никакого значения, если ты приговорен не счастью, но к образам и текстам. Судьба вовсе не жестока, и взамен потерянной (убитой?) любви можно встретить новую, и даже две – никто ведь не отменял закона симметрии.

Тайны симметрии отражаются в кофейной гуще: остров и океан, день и ночь, Луна и Солнце, две красавицы, нежная, понимающая Лили и страстная, дикая Марлен. Лили-Марлен, женщина-песенка, женщина-совершенство, женщина -мечта. Именно ей читатель обязан, пожалуй, лучшим описанием чувственных отношений мужчины и женщины на русском языке, в котором, как известно, любовь, как акт, лишена глагола. Трепет и восторг, сладчайшая нега, дикий экстаз - оказывается обо всем можно рассказать без слащавости и без пошлости. Как читатель я была изумлена и обрадована, а вот герой... Герой из тех, у кого даже из чашки ароматнейшего кофе вытекает лишь a couple of coffins.

Таков мир романа - гробы из чашек кофе и говорящие уши, царство, где властвуют причудливые законы пространственно-временного континуума, когда в поисках утраченного времени можно внезапно переместиться в пространстве, легче лёгкого упасть с Луны и продолжать жить на Земле, можно быть одновременно всесильным королем и тишайшим подданным, ненаписанные романы меняют судьбы авторов, и лишь в конце предложения всегда ставится точка.

Читала и удивлялась, отчего Андрея Битова называют «постмодернистом»? Только из-за нестандартной формы его произведений? По моим ощущениям в «Преподавателе…» форму романа как единого целого целиком предопределяют содержание и общий замысел, эффект долгого музыкального эха сравним с эффектом от прочтения венка сонетов – да, каждый сонет (рассказ) хорош и в отдельности, но лишь в совокупности это настоящее сокровище. В книге есть игра, но нет наигранности, есть разноплановость, но нет фрагментарности, смыслы ставятся под сомнение, но сама возможность смысла – никогда.

Нет, это не постмодернизм. Это вообще никакой не -изм. Это любовь. К языку, к слову, к знаку. И к человеку, который всегда и меньше и больше знака. И более всего - любовь к человеку, искушаемому знаками и символами. Любовь, которая заставляет подсолнухи запоминать солнце, чтобы не забыть до утра, любовь которая...

Нет, не буду пересказывать! Это "дурной моветон".