3.5

«Там, где дом храбрецов, где свободных страна».
Сегодня, спустя много лет, когда все произошло так, как произошло, и действующие лица испытали то, что испытали, бессмысленно снова и снова задавать себе вопрос: почему? У жизни ответа нет. А у литературы? Можно ли превратить исторический эпизод в сюжет романа, объективно и непредвзято - от третьего лица - рассмотреть его и дать ответ: потому, что... Вероятно, рассуждая подобным образом, Сеймур (Швед) Лейвоу и решил попросить писателя Натана Цукермана написать историю его семьи. Но в последний момент передумал: слишком поздно. Швед Лейвоу никогда не узнает, но Натан Цукерман исполнил его просьбу.

Однако в какой-то момент писатель настолько увлекся воскрешением прошлого (семьи Лейвоу и своего собственного, и прошлого Филипа Рота, а быть может, и всей Америки), что забыл о вопросе, мучавшем Шведа. В литературе, в отличие от жизни, всё можно договаривать до конца, чем и воспользовался Натан Цукерман. Правда, у литературного «договаривания» есть обратная сторона - избыточность несущественного, перегруженность текста случайными, незначительными деталями, как будто смотришь изображение слишком-высокой-четкости. Как следствие, читатель растерян и не понимает, как, например, описанная во всех подробностях экскурсия по фабрике Риты Коэн связана с основной сюжетной линией. Ответ: никак. Но если в жизни мы готовы «спокойно» воспринимать пустую трату времени, то в книге - хочется перелистнуть пару страниц.

…Дед Шведа Лейвоу приехал в Америку в 90-ые годы XIX века, без денег, но с твердым намерением упорно и тяжело трудиться ради лучшего будущего. Отец Шведа, Лу, бросил школу в 14 лет, чтобы помочь родителям прокормить семью. Уже в 21 год он открыл свое дело, обанкротился, через несколько лет снова начал с нуля и на этот раз добился успеха: помогла война. Швед Лейвоу отказался от спортивной карьеры и поступления в университет, чтобы продолжить семейное дело. Дочь Шведа… и тут цепочка обрывается. Конечно, Швед Лейвоу достаточно силен, чтобы восстановить «связь времен», сейчас у него подрастают трое достойных, успешных сыновей. Но дочь… Почему?

Пока одряхлевшая Европа планомерно и последовательно уничтожала саму себя, одна молодая заокеанская страна сумела построить рай на земле. Мир всеобщего благополучия и благоденствия, государство реализованных возможностей. Мерри повезло родиться в раю, не жизнь, а сказка: единственный, желанный ребенок в благополучной американской семье. Но… «Всё против них, всё и все, которым не нравится их способ жизни. Голоса, доносящиеся со всех сторон, клеймят презрением и отвергают их жизнь. А что в ней плохого?» Действительно, что? Как можно сознательно отказаться от рая? Ведь это неразумно, невыгодно, глупо, наконец. В «Американской пасторали» ответа нет, зато он есть в одной старой русской книжке:

И все это от самой пустейшей причины, об которой бы, кажется, и упоминать не стоит: именно оттого, что человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода.