3.5 Второе прочтение. И не только про алкоголиков.

Впервые прочитал поэму Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» в 1991 году. Да, то самое издание по 3 руб. 62копейки.

Не помню, знал ли я тогда от чего умер Пушкин, но что спирт, получившийся при поливании холодного лома на морозе политурой, пить вполне можно – представление имел. И не только теоретическое. Поэтому, ответ «да», на вопрос моего знакомого о том, читал ли я эту поэму, был дан автоматически.

Ответ то я дал, но призадумался: ничего ли не упустил я при первом прочтении в те ранние годы моей бурной молодости? И когда встретил новое издание книги, да ещё и с ранее непрочитанными «записками психопата», купил сразу. Купил и перечитал.

Вся алкогольная бравада юности осталась на втором плане, на первый вышли совсем другие истории. Истории, о которых уже много написано: это и русская Одиссея с плутанием героя по великой стране состоящей только из Москвы и её ближайших пригородов, - пойду направо, на Курский вокзал попаду, налево, тоже туда приду, - куда не поеду, все одно в Москву приеду, ибо дальше Орехово-Зуево ничего нет (вернее есть, но об этом потом); и стремление к даме сердца с косой до попы и мальчику знающему букву Ю; и типажи русской действительности, - плачущий Митрич с недоразвитым внуком, едущие кататься на карусели и «Транс-цен-ден-тально» с «А! Хорошо пошла, курва!» и контроллер берущий штраф граммами и Вадик Тихонов, - блестящий теоретик, а как доходит до дела - говно говном; и конечно же созерцание всей нашей действительности через призму всем известного слова из трех букв, написанного на запотевшем оконном стекле осенней электрички. Есть ещё бросившие на произвол судьбы ангелы, догнавшие демоны, пустота городов при толкотне на перронах; есть ещё многое, о чем писать не хочу.

А хочу вот о чем: хочу написать о способности Ерофеева предвидеть будущее. О том, что же Веничка увидел за Орехово-Зуево, за той непроходимой стеной, отделяющей Москву от всего остального, пусть и иллюзорного мира. И что он увидел?
Самопровозглашенную республику, отделяющуюся от всех. Объявляющую войну Норвегии, ожидающую бомбардировщиков Англии и желающую своего политического признания от Аббэ Эбана, Моше Даяна, генерала Сухарто и Александра Дубчека! Не правда ли, что-то напоминает? А немедленное кручение-верчение стрелок часов на два часа вперёд, полтора назад при каждой смене правительства! А установление согласия с народом путем изменения времени открытия вино-водочных магазинов! И теперь ничего не напоминает?

И пусть теперь мне кто-то скажет, что поэма Москва-Петушки – пьяный бред пустого и никчемного алкоголика! Нет, такое предвидеть мог только великий писатель, великой, и очень несчастной страны.

На этом закончу, чтобы не написать лишнего…