5

Об этом так хочется написать хорошо, что, может быть, лучше вообще ничего не писать…

С «Русской канарейкой» я прожила почти два года.
Меня просто водило и кружило вокруг неё.
Я сознательно тянула с чтением «Желтухина», чтобы дождаться «Голос». Дочитывая вторую книгу (и понимая, что закрыв последнюю её страницу, тут же открою первую – у первой книги), так вот, дочитывая «Голос» я уже с ужасом думала, что до выхода «Блудного сына» ещё более полугода.
А вышел «сын» ещё позже, чем ожидалось. Третью книгу, такую долгожданную, я долго держала «про запас», так долго, что чтение «Блудного сына» снова началось с первой страницы первой из книг трилогии. Такая вот история.

А начиналось всё в Одессе… И начиналось так хорошо, так провинциально, так … музыкально.
Богатый еврейский дом Эдингеров. Папа, мама, двое детей.
Одесский Оперный театр. Тот самый, где произнесенный на сцене шёпот слышен в последнем ряду галерки, об изумительной красоты люстре которого известно даже тем, кто в жизни оперы не слышал.
Тут царил папа – потомственный музыкант, прекрасный кларнетист и великолепный тенор.
Мама, монументальная мама, царствовала дома. Герцль, где моя грудка-а-а?!
Мальчик Яша, обладатель неплохого голоса и перспективы стать виолончелистом. Только в футляре от инструмента мальчик таскал прокламации, и вообще тяготел не то к анархизму, не то просто к разбою.
Девочка Эсфирь, обещающая стать великой пианисткой и уже уложившая в парусиновый баул новенький гардероб для покорения Вены.
Если бы…
Если бы не сбежал Яша.
Если бы не умерла мама.
Если бы не революция.
Если бы не страсть некоего Николая Каблукова к домработнице Стеше…

Пути-дороги двух семей - Эдингеров и Каблуковых - могли бы никогда не пересечься, не звенели бы под крышами обоих домов голоса канареек-Желтухиных. Стаканчики граненыя...
Или связались бы они накрепко ещё на заре века двадцатого.
Не пришлось бы плутать потомкам двух семей почти сто лет, чтобы встретились мужчина -обладатель феноменального голоса - конратенора и девушка, которой не суждено услышать пленительный голос любимого.
А ниточки, связавшие в конце концов судьбы «последнего по времени Эдингера» и Айи, выплели удивительной красоты и замысловатости узор, до того как затянулись плотным узелком.

История, вместившаяся в три тома, читается просто на вздохе. И долго ещё не дает выдохнуть и остыть, отойти от неё.
Хочется немедленно ехать в Одессу: этот город, несмотря на сто лет перемен и передряг, сохранил своё лицо, и похож на себя тогдашнего.
Хочется слушать и слушать летящий прямо из вечности голос Эрика Курмангалиева: так вот какой он, этот редчайший мужской голос – контратенор.
Хочется выйти из самолёта в сухую жару иерусалимского лета, и прийти к Храму Гроба Господня, и постоять у Стены Плача.

Хочется прикоснуться к жизни героев Дины Рубиной, позабыв, что она их придумала.

Придумала? Нет, это называется каким-то другим словом…