2

Мюриель Барбери — популярная французская писательница, и, как заботливо сообщает Википедия — профессор философии. Популярность Барбери принесла её вторая книга — «Элегантность ёжика», переведенная на многие языки мира и экранизированная. После успеха «Ёжика» Мюриель перебралась жить в Японию. «Жизнь эльфов» — новый роман писательницы, вышедший на русский всего несколько недель назад, обложка русского издания просто волшебна и приглашает окунуться в мир магии и эльфов.

Едва открыв книгу, я была сметена потоком эпитетов, нагромождением фраз, абзацами на страницу, за которыми и смысла почти не увидать. Кое-как, однако, удалось разобрать, что речь тут идет о двух девочках, связанных с потусторонним миром эльфов, но воспитываемых в мире человеческом. Одна девочка на ферме во Франции, другая — на вилле в Италии. Основной сюжет приходиться на их двенадцатилетний возраст — французская девочка бегает по лесам и разговаривает с животными, особенно с зайцами, они те еще интеллектуалы, итальянская — вдруг ни с того ни с сего начинает играть на рояле так, как ни играют самые прославленные мастера. У итальянской девочки в окружении разные таинственные личности, которые изъясняются загадками и что-то знают о происхождении девочек. Тем временем, есть какие-то плохие редиски, которые решают уничтожить человеческий мир и грядет война.

Идея у Барбери может и неплоха — извечная война между светом и тенью в сердцах людей, таинственный потусторонний мир, магия и волшебство, но вот исполнение это просто ужас, друзья мои. Книга читается как поток сознания больного человека, в котором изредка встречаются проблески мысли, из которых и можно кое-как сложить сюжет. Внятного конца у книги нет, неужели автор наметила продолжение? Нет уж, увольте, даже если на обложке будет два красивых кота и феечки.

Случайная цитата: Мир в эти мгновения пения был ослепительно-прозрачен, пронизан вихрем инея и снега, шелком мерцавшего сквозь языки тумана. Мария знала этот великий хорал перехода и плывущих облаков. Он являлся к ней ночью, во снах, но иногда и днем, когда она вышагивала по дорогам. И тогда она останавливалась, изумленная до испуга, до желания умереть в ту же секунду, — а потом пение и видение исчезали, и она бежала за поддержкой к зайцам, потому что, когда голоса смолкали, ей на какое-то мгновение казалось, что ничто не мило, кроме этого пения и туманов. Потом мир снова прояснялся, и боль уходила при виде фиалок и листвы. Мария снова пускалась в путь, размышляя о том, что такое на самом деле явленное ей чудо — греза или некая грань реального мира.