5

Леонид Юзефович писал биографию Унгерна всю свою жизнь. Судя по сноскам в этом - то ли третьем, то ли четвертом по счету издании - продолжает писать ее до сих пор, хоть сам и открещивается от сумасшедшего барона, и говорит, что прошел уже этот этап. Кроме души и таланта и какой-то своей доброй одержимости, автор вложил в эту книгу очень много труда. Определенного труда требует и ее постижение: тяжело запоминать монгольские имена и китайские фамилии, не по-хорошему страшно читать про азиатские зверства - когда понимаешь, что это не художественный вымысел, что все было по-настоящему Лично я с облегчением попрощался с этим самодержцем пустыни: расстреляли - и слава Богу. Но про Унгерна надо почитать. Характером его фигура может сравниться разве что с Григорием Распутиным. И читать надо именно Юзефовича: из всех биографов барона он один - настоящий, большой историк и отличный литератор вдобавок.

В книге много смыслов. Хочу остановиться на двух: политическом и оккультном. Первый - ниже и проще, с него и начну. Унгерн - единственный в нашей истории практик традиционализма и евразийства современного типа. Мой дед рассказывал о том, как то ли его отец - то есть мой прадед - то ли брат прадеда - не помню точно - был на Халкин-Голе: попал туда во время срочной службы. Их часть стояла в местной деревне, когда в одном из домов родился ребенок - девочка. К матери пришел старейшина, забрал девочку и на глазах у всех выкинул ее - живую - на помойку. Азиатские крестьяне отнеслись к этому равнодушно, для них это часть повседневности, но русские солдаты были против: они отчаянно уговаривали старика решить судьбу девочки как-нибудь по-другому: топтали его сапогами, били прикладами, но ребенка так и не спасли. Отношения с азиатами не сложились.

В современном Китае мужчин на 30 миллионов больше, чем женщин. Это значит, что как минимум 30 миллионов новорожденных девочек было убито либо самими родителями, либо властями: в социалистическом Китае существовал и такой метод контроля рождаемости - укол в голову. Я говорю как минимум, потому что в некоторых семьях родилась не одна и не две девочки, прежде чем на свет появился долгожданный первенец. Эта практика существует в КНР и поныне. Один из чиновников сказал как-то, что правительство планирует ужесточить меры против нелегального планирования будущего пола ребенка. Вот как это называется. Все знают о китайских собачьих фестивалях, где собак едят. Но побывавшие в КНР рассказывают, что ничего особенно праздничного в таких практиках нет: собак и кошек разделывают прямо на городских рынках. В городах у них вообще нет живности. Если у какого-нибудь европейца там - не дай Бог - сорвется с поводка собака, он может с ней попрощаться. На нашем Дальнем Востоке сейчас похожая ситуация: уличных собак не осталось, съели массово мигрировавшие китайцы. Хочу подчеркнуть, что именно про китайцев я не хочу сказать ничего плохо. В моем городе, например, собак ловили и ели вьетнамцы. Перед тем, как съесть, они привязывают собаку на несколько дней к батарее и не дают ей пищи, чтобы, кажется, увеличилась печень.

Все это я говорю к тому, что менталитет большинства восточных монголоидов довольно сильно отличается от нашего. Надо помнить и о том, что праязыка не было. То есть наши предки и предки китайцев, вьетнамцев, корейцев и прочих начали говорить независимо друг от друга. А язык - это культура. Если биологически мы можем скрещиваться и давать потомство, то культурно - два совершенно различных вида. Барон Унгерн был именно такой - другого культурного вида. По словам одного из офицеров, которого цитирует Юзефович, сирых и убогих не жалел. В отличие от своего палача Сипайло - нормального русского садиста-дегенерата, получившего кличку Макарка-душегуб - Унгерн не был злой, он был недобрый. Это очень по-азиатски. Они искренне не понимают, например, что такое домашние животные - не скот! - и зачем они нужны. На человека с собакой на поводке в китайском городе смотрят как у нас смотрели бы на голого. Странно ожидать появления в Поднебесной, например, собачьих приютов или какой-то иной развитой благотворительности. Винить китайцев в этом не стоит, они искренне не понимают многих вещей, слово милосердие на китайский не переводится.

Офицерство - даже царское - люди не из числа мягкосердечных, но и они сторонились барона Унгерна как глубоко отмороженного: в каждом сообществе есть рамки, за которые не переходят. Унгерн был белый азиат и только в Азии он чувствовал себя на месте, когда сжигал людей заживо и отрезал им головы. Любопытная черта: белье он носил, не снимая, пока оно не превращалось в лохмотья. Это очень не похоже на русского офицера - тут, скорее, вспоминаешь историю путешествий Марко Поло. Он, кажется, рассказывал про каких-то азиатов, которые никогда не снимали одежды, а просто надевали обновки поверх старых лохмотьев. Великий план Унгерна по возрождению империи Чингисхана - федерации под моральным и законодательным контролем Китая - подозрительно, вплоть до границ, напоминает нынешнюю Шанхайскую Организацию Сотрудничества (ШОС), взлелеянную новыми евразийцами. Нужно быть настороже. Наши земли уже - было дело - входили в государство чингизидов, и этот опыт нам не понравился. В этом году в ШОС откроют границы для товаров - скоро, вероятно, откроют и для людей.

Любопытно, что в те же годы, когда Унгерн творил художества сначала в Даурии, потом в Монголии, другой сумасшедший барон - итальянец Юлиус Эвола - строил собственные планы консервативной революции: пачкал бумагу всякими лозунгами про священную войну и про то, что фашизма нам недостаточно. Правда, Унгерн, в отличие от Эволы, чернил не любил: предпочитал кровь. Еще в 1920-е годы Эволы ратовал за союз итальянцев с немцами во имя нового порядка. Символично, что во время Второй Мировой фашистской гадине перебили хребет: он попал под бомбежку и остаток жизни - еще лет сорок - провел в инвалидном кресле. В отличие от невинностей Муссолини, книги Эволы не запрещены к распространению на территории РФ. Наверное, потому что издает их лично Александр Дугин, который равно любит обоих баронов, рыцарей традиции. Дугин, кстати, тоже больной. Его лечили в советском дурдоме. В 1980-е годы он организовал какой-то черный орден СС, занимавшийся непонятно чем. Во всяком случае, повязали его за участие в ритуальных сексуальных оргиях. Сейчас Дугин преподает социологию в МГУ и к тому же - это известно - большой политик: заседает в Изборском клубе. O tempora o mores!

Не земли, где царствовал Барон, опустилась историческая ночь, освещенная лишь мертвой луной и кострами с горящими в них заживо людьми. В отличие от пелевинского Чапаева , в котором Унгерн тоже есть, действие у Юзефовича разворачивается не в пустоте, а в темноте. В книге много ночных эпизодов, барон вообще любил ночь, считал ее - кажется - своей стихией, и вся его активная жизнь разворачивается на фоне какого-то метафизического мрака. Так ощущается. И читать книгу от этого - пожалуй - тяжелее всего. Так бывает с кино: сложно смотреть фильм с одними ночным сценами. Правда, тут темнота - не оптическая. Когда появляется барон Унгерн, ты уже не можешь быть прежним. Это равно касается книг Юзефовича и Пелевина. Кстати, последний признавался что Чапаева и Пустоту написал не без влияния Юзефовича: первая версия биографии - двухсотстраничный Самодержец пустыни - увидела свет еще во времена Перестройки.

Слово шизофрения не звучит на страницах книги ни разу, в 1920-е годы эту болезнь еще не успели до конца сконструировать - стоит поверить Мишелю Фуко : в отличие от остальных отраслей медицины, психиатры скорее не открывают болезни, а собирают их из симптомов, как конструктор. В случае с бароном Унгерном эти симптомы - вплоть до всякой мелочи - налицо. В кадетском училище он пытался носить какие-то непонятные ботинки на пуговицах, про которые сам Юзефович ничего не понимает, но который обувать юному барону строжайше запрещалось. Потом, в бытность казачьим офицером в Забайкалье, Унгерн любил ни с того ни с сего собрать своих казаков, с гиканьем пронестись через городок и умчаться в степь - с целью никому не понятной. Возвращался спустя время, мрачный и задумчивый. На протяжении всей жизни у барона случались вспышки маниакального гнева и при всей воинственности он старался оружия с собой не носить, чтоб не застрелить кого ненароком. Даже беспорядочность в быту и неряшливость в одежде, которые отмечали все окружающие, считают сегодня признаками, подтверждающими шизофрению.

А что такое шизофрения, вопрос отдельный. Из современных - относительно - врачей ее, насколько я знаю, лечил успешно лишь доктор Викланд. Есть книга под названием Тридцать лет среди мертвых , в которой он делится опытом. Карл Викланд практиковал в частной клинике вместе со своей женой-медиумом, которая входила в контакт с духами, терзающими пациентов, и уговаривала их оставить несчастных. Это работало. В другой интересной книжке Психиатрия для всех о шизофрении приводится один странный для врачей факт: шизофреники старомодны и часто используют словечки, вроде сударь и проч. Все сходится.

Если считать, что шизофрения - это одержимость, то барон Унгерн - прекраснейший из примеров: аристократ из хорошей эстонской семьи внезапно устремляется на край света, в Забайкалье, возрождать империю Чингисхана. Откуда это вообще? Юзефович говорит, что барон скорее всего читал специальную литературу, но точно этого не знает никто. Другая версия: Унгерн то ли перерожденец, то ли эманация монгольского Бога Войны. Она более популярна и ее часто озвучивали в бароновом азиатском окружении.

Сам Юзефович, в отличие от почти всех других, всеми силами держится на научной почве, но эта почва порой уходит у него из-под ног.

Китайцы, узнав барона, открыли по нему прицельный огонь, и потом в его седле, конской сбруе, халате и сапогах нашли следы семидесяти пуль, но он не был даже ранен.

Это - из рассказа о сражении в пустыне Гоби, когда Унгерн подскакал на своей кобыле Машке слишком близко к вражеским частям. Во время боев этот Бог Войны имел привычку носиться - безоружный - по самому переднему краю и подстегивать своих солдат плеткой - поднимать их боевой дух. Когда случилось восстание в Азиатской дивизии, в барона кидали гранаты, стреляли в упор с расстояния вытянутой руки - и он остался невредим. Пуля его не брала вообще. Он так и не смог погибнуть в бою: связанным его передали большевикам для суда и расстрела.

Боевые успехи - разговор отдельный. С тысячью оборванцев, вооруженных непонятно чем, он, взял, например, Ургу с десятитысячным гарнизоном, у которого были пушки, пулеметы и за плечами курс подготовки, проведенный американскими инструкторами. Унгерну гадали ламы - на бараньих костях и прочей варварской дребедени. Каждый вечер Унгерн посещал их шатер и возвращался с новыми планами. Эти планы оказались крайне эффективны по факту. Начштаба якобы делал авансы ламам, чтобы их предсказания согласовались с планами дивизии. Но это вроде бы его - начальника штаба - личное признание. Как было на самом деле, неизвестно.

Очень специфическое, дьявольское везение сопровождало барона на протяжении всей его боевой кампании. Рационально его не объяснить. Этим Унгерн напоминает Гитлера, например, который пережил несколько покушений на себя, каждое из которых срывалось нелепым образом. Кажется, все люди, которые взобрались снизу на самый верх - будь то Наполеон, Ленин или даже наш горный генсек Сталин - должны были обладать чем-то похожим - не только специфической моралью, но и сверхвезением, иначе их непременно бы уничтожили обстоятельства. Будь Унгерн перерожденцем или одержимым, его жизнеописание заставляет поверить в зло - если кто-то не верил раньше. На протяжении всей судьбы кто-то или что-то помогало сумасшедшему барону, и это что-то - уж точно не добрый Бог.