1

Начиналось все многообещающе: семейная сага, три поколения русской эмиграции (три временных пласта текста - 30-е, 50-е и современность), ностальгические, с закатываньем глаз и заламываньем рук, почти бунинские интонации с элементами почти набоковских подколок. Последние обосновались в главках, где речь идет о современной русской диаспоре: тут вам и "Знаменитый писатель Солженицын вел себя до странности тихо, сидел за столом, покусывая типичную для настоящего русского писателя бороду", и регулярные, без предупреждения сбивки текста на ритмизованную прозу ("Ночами на кухнях лепили доносы. Ожоги лечили мочой, редко брились. Играли в пинг-понг, часто слушали Баха. Дрались, презирали. Хотели жить вечно. Мужчины бесстрашно учились ивриту, а женщины жадно, легко отдавались, рожали детей, близоруких и умных. Детей отдавали, как правило, мамам, курящим, начитанным и раздраженным, а сами бросались обратно к мужчинам, чтоб дальше бороться и спать с ними вместе. Никто не вставал по утрам слишком рано. Ложились за полночь и ламп не гасили").

Но уже к сотой странице текст меня изрядно утомил. Во-первых, слог автора оказался отнюдь не столь затейлив и точен в определениях, чтобы им можно было наслаждаться невзирая на сюжет, точнее, его отсутствие. Во-вторых, вместо выпуклого исторического полотна (материал-то какой богатый!) госпожа автор рисует полотно истерическое, сводя жизнь персонажей к женским любовным драмкам низкого пошиба: любовники, любовницы, педофилия, душевные болезни и прочее нестиранное бельишко. Из примет времени тут только вставки из мемуаров - реальных или вымышленных - о голоде 30-х годов в Советской России. В-третьих, к упомянутой сотой странице я вообще перестала понимать, кто эти люди, что у них происходит и почему они вообще должны меня интересовать. Последний вопрос оказался роковым для нашего знакомства с романом: книга была закрыта, а скоро будет и забыта, о чем я ни капли не сожалею. Буду лучше читать русскую классику, которой госпожа автор так отчаянно передавала приветы.