5

Есть три способа чтения «Дон Кихота». Во-первых, можно сойти с ума вместе с Дон Кихотом, превратиться в странствующего рыцаря и посмотреть на все происходящее его глазами. Во-вторых, можно смотреть со стороны, (как вообще-то говоря и полагается читателю), преимущественно потешаясь над всем происходящим – это способ герцога и герцогини или читательский (зрительский) способ. Наконец, в-третьих, есть еще позиция здравого смысла, ее воплощают цирюльник, священник, бакалавр Самсон Карраско, а также племянница и ключница Дон Кихота – все они хотят Дон Кихота излечить, сочувствуя его безумию. Итак, есть способ чтения «Дон Кихота» безумствующий, есть – здравый, а есть – читательский. Я выбрал безумствующий способ, - не потому, что он лучший, но, наверное, просто потому, что мне проще всего сойти с ума. Впрочем, можно порекомендовать смешивать все эти три способа в различных пропорциях.

Вся штука в том, что этот мир – арена великих битв, если вы только способны их увидеть. Конечно, реальность всячески маскируется, подсовывая нам мельницы вместо великанов, но, как говорится, враждебные нам волшебники не дремлют, но и дружественные волшебники тоже не оставят нас в беде. В конце концов, наш прямой долг – выпрямлять кривду, охранять честь девиц и покровительствовать вдовицам - с этим, я надеюсь, никто спорить не станет:)

Отдельного упоминания стоит такой аспект безумия Дон Кихота – что он начитался рыцарских романов и решил, что все в них происходящее происходило на самом деле. Подумаешь, большое дело! Я вот тоже прочитал «Дон Кихота» и ни секунды не сомневаюсь в том, что все описанное в этой книге происходило на самом деле, иначе о чем же я и читал? Мы обсуждаем безумие Дон Кихота как вполне реального человека, ставя ему в вину то, что он считает реальными людьми тех, о ком он читал – довольно иронично, верно? А еще ироничнее, когда это делают сами же литературные персонажи, которых реально не существует.

Любимой же моей главой является глава XX из первого тома, - в которой я особенно выделил бы два эпизода. Первый, когда Дон Кихот в привычной манере воспевает свою роль странствующего рыцаря – но хотя он и делает это постоянно, именно в XX главе он достигает в искусстве воспевания совершенства:

Обрати внимание, верный и преданный мой оруженосец, как мрачна эта ночь, какая необычайная царит тишина, как глухо и невнятно шумят деревья, с каким ужасающим ревом вода, на поиски которой мы устремились, падает и низвергается точно с исполинских гор, как режут и терзают наш слух беспрерывные эти удары. Все эти явления, и вместе и порознь, способны вселить боязнь, страх и ужас в сердце самого Марса, а тем паче в сердце того, кто не привык к подобным опасностям и приключениям. Ну, а я не таков: все, что я тебе живописал, лишь укрепляет и бодрит мой дух, — у меня даже сердце готово выпрыгнуть из груди, так страстно жажду я этого приключения, какие бы трудности оно ни представляло.

И вот, рядом с этим - самым романтичным и героическим отрывком, соседствует другой – самый натуралистичный и комичный – помните, Санчо вдруг приспичило, и он вынужден был сделать то, что, по образному выражению Сервантеса, «никто другой за него сделать не мог». Никто другой кроме Сервантеса не смог бы придумать столь изящного выражения для выражения столь неизящного дела:) Я даже не знаю, какой из этих двух отрывков предпочесть – настолько оба они совершенны – каждый в своем роде. В одном случае во всем блеске показал себя Дон Кихот, в другом – Санчо Панса, ну а Серавнтес – в обоих.