3.5

В детстве я страсть как не любила Астафьева, но составителей школьной программы, конечно, это совершенно не волновало, поэтому рассказы Астафьева попадались каждый год, убеждая меня в том, что это зануда из древнего рода зануд. Теперь я, конечно, умудрённая, старая и бородатая, понимаю цимес этих лирических зарисовок, но к автору по-прежнему подхожу с опаской. Мне всё равно кажется, что не все его вещи годны для детства, потому что не хватает опыта для прочувствования каких-то отдельных самобытных ноток.

Рассказ "Фотография, на которой меня нет", конечно, о мальчишечьей солидарности и настоящей дружбе, тут понять может даже такой ребёнок-лошок, как я. Куда интереснее при перечтении обратить внимание на нежное и уважительное отношение к учителю, которое сквозит в каждом скупом его описании и детали. Когда учишься в школе, то этот лиризм не понять - учителя вот тут под боком каждый день, некоторые откровенно бесят, остальные, даже если не нравятся, находятся в привычной рутинной зоне восприятия. И только когда выйдешь из школы и проживёшь сколько-то там десятков лет, понимаешь, что были среди них человечищи, которые тебе что-то дали (или не было таких, что очень грустно), а ты даже не знаешь сейчас, живы ли они. Весь рассказ собирает в горсть это хрупкое ощущение единения, общего движения куда-то в будущее, которое теперь уже стало прошлым. Школа в доме, который когда-то был твоим; учитель, который в деревенской жизни не разбирался; лучший друг, который отказался фотографироваться, потому что один за всех и все за одного; зёрнышки лиц на фотографии, где всё равно всех узнаёшь, потому что они стали частичками тебя.

А я вот по школьным фотографиям могу вспомнить не все фамилии. И одноклассников уже не узнаю. Не знаю, что делать с этими взрослыми дядями и тётями, не понимаю, что у них общего с теми, кто когда-то списывал у меня математику. Лирическому герою Астафьева можно только позавидовать.