4.5

В «Кэмпе» я присоединяюсь к сидящим за лимонным столом. За ним разрешено — и даже обязательно — говорить о смерти.

Изящный сборник рассказов, главными темами которого становятся старость, смерть и иллюзии (сначала я хотела выделить ещё и любовь, но в этих рассказах любовь - скорее ещё одна форма иллюзии и самообмана). Старость - потому что это время, когда взгляд неуклонно обращается назад, к событиям прошедшим или не случившимся, а если говорить вернее, к представлению об этих событиях, подкрашенному временем, фантазией, вечным "если бы"; взгляд вперёд, такой естественный в молодости, к концу жизни оказывается непосильной тяжестью, особенно если человек давным-давно завершил свою жизнь - просто ещё не умер. Те персонажи рассказов Барнса, которым всё же хватает смелости честно и открыто признать, что впереди - смерть, и неплохо бы об этом поговорить, расцениваются окружающими как нарушители негласных правил, попирающие табу. И чем ближе человек к смерти, тем это табу сильнее, тем больше запретов говорить о ней. Просто смешно, как всех смущает старик, который не прочь поболтать о своей могиле, или тяжелобольной, отвергающий лживые уверения, будто он ещё всех вокруг переживёт. Впрочем, мало кто так отважен, большинство пытается отгородиться от подобных мыслей, превратить смерть в игру, в абстракцию - и в таком случае смертельным может стать шок от внезапного вторжения реальности в тщательно выстроенные воздушные замки. Но не только и не столько старость и/или смерть объединяют персонажей этого небольшого сборника.

Не знаю, смогу ли я передать это ощущение... Жизни героев Барнса пусты. У них могут рождаться и вырастать дети, умирать супруги, меняться дома и автомобили - может происходить всё то, что принято считать событиями, но их жизнь остаётся такой пустой, что кажется, будто можно покричать им в душу, как в гулкую железную бочку, и услышать эхо. Всё их существование может определяться одним-единственным незначительным случаем, иногда даже не случившимся, чем-то, что могло бы произойти, как в рассказе "История Матса Израэльсона": несостоявшиеся любовники, десятки лет лелеющие свои иллюзорные представления друг о друге, мысленно беседующие, ждущие, когда же наконец случится то, что должно было. Разве могло бы придти в голову их окружению, что вся жизнь этих двоих - только отзвук нескольких кратких бесед на борту парохода? Единственная тусклая звезда на совершенно чёрном небосклоне - и эта звезда не любовь, а только представление о ней, и даже краткое соприкосновение с реальностью расколотит её на быстро гаснущие метеоры.
Некоторые из персонажей понимают это и тщательно берегут свои иллюзии: "Так поступить было бы опасно. Он должен был оберегать невозможность любви. <...>Соблазнительное «если бы» обращено отнюдь не в будущее; оно надежно упокоено в прошлом". Другие, более везучие, находят кого-то, кто способен поддерживать и усиливать их представление о самих себе, как в рассказе "Гигиена". Самые отчаявшиеся пытаются подогнать реальность под свои воспоминания или доказать подлинность последних многократным повторением, и почти для каждого момент смерти иллюзии оказывается концом всего. "Завтра начнётся оставшаяся часть его жизни". Вас не продирает мороз по коже от этой фразы?

Но даже с учётом всего этого я не назвала бы сборник мрачным или тягостным. В нём много юмора, много смелой житейской философии, если можно так выразиться. Рассказ "Знать французский", наверное, лучший образец этой смелости, и вообще один из лучших в сборнике. Впрочем, если я начну выделять самые понравившиеся из этих рассказов, придётся перечислить почти все. Я не прогадала с этой книгой и этим автором, ранее знакомым мне только по небольшому кусочку из "Истории мира в десяти с половиной главах".
*голосом Лагутенко* Здорово, великолепно!

Суть в том, мистер романист Барнс, что Знать Французский отличается от Грамматики, и это же относится ко всем сторонам жизни. <...>Я не утверждаю, что есть жизнь после смерти, но в одном я уверена: пока вам тридцать или сорок, вы можете отлично справляться с Грамматикой, но к тому времени, когда вы оглохнете или свихнетесь, вам, кроме того, потребуется Знать Французский. (Вы уловили, что я имею в виду?)