4

"Сегодня, Милена Милена Милена - ничего другого писать сегодня не могу!"

Когда страх, непрестанный, неодолимый - не часть тебя, а весь ты, все твое бытие, и писать об ином становится невозможно; ты думаешь об этом страхе, дышишь им, живешь по его законам... Самое ужасное - этот страх можно осознать, но нельзя побороть. Даже возникновение желания его побороть - слишком жизнерадостное побуждение. "Это не мой изъян и не изъян людей. Просто мое место в самой тихой тишине..."

"Я не могу нести мир на своих плечах, я и зимний-то пиджак едва несу" напишет Кафка Милене, этот болезненный адресант. Однако: 3 помолвки за плечами и 2 романа впереди, что всех этих женщин привлекает в нем? Попытаюсь объяснить. Ты стоишь один, в полном, звенящем одиночестве. Мимо тебя проходит человечество, даже не проходит, а проносится, как сплошная декорация, лишь иногда до тебя доносится отзвук того или иного события - и вот, все снова унеслось, и то, за что ты мог зацепиться - уже прошлое. Кафка называет жизнь "морем, которое швыряет нас, и только по злобе своей не глотает". И вот, появляется в этой декорации какой-то просвет, в котором можно разглядеть чье-то лицо, и этот человек - второй человек в мире, ведь до этого ты был совершенно один - протягивает тебе руку и приветливо улыбается. И вот уже забыта осторожность дикого зверя и ты тянешься, пытаешься поспеть, но в последний момент неизбежна катастрофа - либо лицо в просвете начинает меркнуть и исчезает, либо страх возвращается и ты отдергиваешь руку и, растерянно глядя вслед, сворачиваешься в клубочек, еще более одинокий чем прежде.

И хотя я предвидела крах, все же с трепетом наблюдала, как официальное "Госпожа Милена" и подпись "Ваш Франц К." превращается в нежное "Милена" с подписью "Твой". За его неизбывную нежность, за полное отождествление двух существ, за то, что слова "Ты для меня - весь мир" из уст Кафки - не пошлый комплимент, а констатация факта - вот за что его любили все эти женщины. Вот за что энергичная, неординарная Милена любила аскета и душевного калеку ("Сердце у меня разрывается и висит, как на удочке. И так тоненько, так раздирающе больно болит" - напишет она после их разрыва). Осознавала ли она до конца, чем была для него? Если да, то она просто испугалась этого всепоглощающего единения; если нет - то она просто была слишком увлечена бегом жизни, чтобы задержать взгляд на том, что действительно важно. В любом случае, не мне с моей кафкианской слабостью и неспособностью жить ее судить.

Эта книга наполнена до краев искренностью, болезненна, как оголенный нерв. Меня она оставила совершенно опустошенной, будто это я сама выплеснула на бумагу все, о чем голова болит.

"Для меня ужасно то, что происходит: мой мир рушится, мой мир встает из руин. Я не жалуюсь на то, что он рушится, он давно уже шатался, я жалуюсь на то, что он встает снова, на то, что я родился на свет, - и на свет солнца жалуюсь тоже"