4.5

Почему-то когда о книге особо нечего сказать, часто говорят, что она - «атмосферная». Но хотя про «Птиц» С.Фолкса мне определённо есть что сказать, начать всё равно стоит с того, что она - атмосферная.

Прочитать её меня подтолкнуло введение, в котором автор описывал, как он, бродя по улицам и мысленно конструируя сюжет, выбирал локусы-топосы для будущей истории, и объяснял читателям свои писательские мотивы. Это показалось удивительным – разве автор вообще что-то должен объяснять и уж тем более заранее вести кого-то на экскурсию в собственную «творческую кухню»? Но, как оказалось, это был очень хороший и правильный приём - настроить сознание читателя на свою волну и на интересные ему хронотопы, заставив «в картинках» представлять, где, что и как происходило, и тем самым погружаться в сюжет с головой, соприсутствовать в нём. Бывая в разных уголках мира, я заметила, что стала иначе воспринимать переводную литературу: внутренним взором я часто представляю, где именно происходят события, из каких станций метро в какую сторону сворачивают герои, на каких улицах встречаются, в каких кафе пьют кофе… и это как-то по-иному оживляет текст и сближает с ним сознание. А здесь для меня была ещё и целая цепочка синхронистичностей, одна из которых – почти магическая: я дочитала эту книгу именно 11 ноября - в день заключения первого компьенского перемирия между Антантой и Германией, положившего конец военным действиям Первой мировой войны. Порой остаётся лишь удивляться, из каких необъяснимых мелочей складывается восприятие книги…

«Птицы» мне понравились с первых страниц и не разонравились до самого конца, хотя первая часть и способна ввести читателя в заблуждение относительно дальнейшего содержания. Меньше всего мне понравились современные части, связанные с Элизабет, но для чего-то же они тоже были нужны автору. В начале чтения у меня возникло ощущение, что я залпом выпила коктейль из Э.Золя, Д.Лоуренса, А.Д.Кронина, Дж.Харрис, Э.-М.Ремарка и… как путешественник во времени, просто очутилась в другой реальности, о которой нужно было не просто узнавать, а почти жить в ней. Происшествия сюжета сами собой понесли меня по нарративным волнам, не оставляя времени на подтверждение достоверности происходящего. И это удивившее меня ощущение не исчезало на протяжении всей книги: несмотря на трагизм описываемых в книге событий (особенно в конце второй части), она читается спокойно и даже чуть отрешенно, сначала, видимо, под влиянием восприятия и настроений главного героя, а потом – из-за ощущения облегчения и безопасности, рожденного тихой повседневностью 1978 года, когда никакой войны уже нет, хотя ещё живы те, в чьей памяти неоперабельной травмой застыла драма войны.

Сюжет, казалось бы, простой и не требующий от читателя какой-то уж особой вдумчивости – в нём всё строится почти архетипично: любовь-разлука, расставание-встреча, жизнь-смерть, радость-печаль, прошлое-будущее, судьба-случай, мир-война... и классическая зеркальность не обманывает читателя до конца. В книге нет каких-то дерзких поворотов ради придания остроты сюжету, и всё же от неё нельзя оторваться - она увлекает, и я ловила себя на том, что даже откладываю дела, только чтобы читать дальше. Всё дело - в этой самой атмосферности.

Почему же и чем она так зацепила моё сознание?

Во-первых, она мужская: как мне показалось, именно «мужская составляющая» автору удалась лучше всего - мужские переживания, мужское принятие ситуации «как есть», определённость мужского волеизъявления и внутреннее самообладание переданы так, что все мужские образы мне понравились, и особенно, конечно, Стивен – везучий «сумасшедший хладнокровный дьявол», чья жизнь, фактически, слилась с губительной войной и глубоким одиночеством. Почти никто из его окружения, разве что полковник, увлекающийся «венскими теориями», не замечает и не понимает, как выжжено всё у него внутри, как нужна ему чья-то любовь, как он хочет быть к кому-то привязанным, как безнадежно пусто в его душе. Эта пустота вытесняет даже любовь и инстинкт самосохранения, и он ощущает себя никому не нужным - ни женщине, ни Родине, ни Богу, ни даже самому себе... И я думала в который раз: да, это правда - война отнимает тебя прежде всего у самого себя. И хотя я не очень люблю литературные мужские судьбы с травмами, этот характер во мне отозвался болезненной идентификацией; мне самой было удивительно, что я, женщина, идентифицировалась именно со Стивеномл, а не с Изабель или Жанной. Меня бесконечно тронули письма солдат домой перед решающим сражением и те молитвенные эмоции, которые они переживали, понимая, что стоят уже даже не у последней черты, а за ней, и, фактически, неосознанно прощаясь с миром и со всем, что в нём было дорого… Некоторые авторские наблюдения показались мне очень пронзительными и точными, по крайней мере, подтверждающими какие-то мои собственные мысли о мужчинах и – особенно - о мужчинах на войне. Согласованность авторских концептов с моими мне всегда импонирует, не говоря уж о познавательных аспектах этого совпадения, так что я практически мгновенно опознала С.Фолкса (и/или его переводчика С.Ильина) как «своего» автора.

Во-вторых, она классическая по стилистике, а классику, даже в её современной, как кажется, в большей степени имитационной, чем оригинальной, версии, всегда читаешь с удовольствием. Почти живописная передача характеров, внимание к эмоциям и рефлексиям, попытка схватить ситуацию сразу в нескольких масштабах, многослойность, хороший язык… Конечно, книге не откажешь в тонком задействовании образных и эмоциональных триггеров. Сегодняшнего читателя, наверное, не так уж легко пронять декларациями о ценности человеческой жизни, любви, братства, но тут – получилось. Эпизод с канарейкой в завале туннеля, визит Уира к родителям в Норфолк, срывание креста падре, размышления Джека Фейрбрейса об умершем сыне, сцены сражения пробивали меня почти насквозь и, читая, я чувствовала, как в горле вставал ком. Чувствуется, что автор хорошо учился в университете и словом владеет мастерски, а «кембриджскость» текста (отлично переданная при переводе) для меня часто выступает в качестве ключа при выборе чтения.

В-третьих, эта атмосферность экзистенциальная, и это для меня - главная приманка в современных текстах. Я её узнаю с первых слов - с того, как именно автор говорит о вещах, которые для меня тоже значимы, какие слова он выбирает, чтобы реконструировать переживания любви, одиночества, решимости, выбора, горя, страха... По сути, вся эта книга даже не о войне, а о любви. О любви к жизни. О любви к ближнему. О сущности любви. Мои чувства откликались на то, как автор через хорошо знакомые ему и не знакомые мне переживания передаёт экзистенциальный импульс моему собственному опыту и пониманию того, что есть мир, что есть жизнь, что есть человек, что есть любовь. Я узнавала эти описания как знаки собственных переживаний, и это были ещё штрихи к моему «портрету» любви. Наверное, такое ощущение «сходства и родства» возникает из-за совпадения внутренних тезаурусов, из-за общности картин мира. А найти в авторе «брата по духу», на мой взгляд, очень важно – мгновенно понимаешь, насколько ограничен твой собственный опыт и как важно слушать других с иным опытом восприятия того, что происходит в жизненном мире и душе человека. Мне показалось, автору не изменяло чувство меры, он нигде не показался мне профанным, пошлым, нигде не пережал, выдавливая из читателя слезу, нигде не заставил его чувствовать себя «рядом, но не вместе».

В-четвёртых, она – динамичная. Хотя, вроде бы, всё читается спокойно, в глубине текут быстрые подводные течения - и эмоции время от времени прорываются наверх мощными, горячими катарсическими взрывами. В пространстве-времени книги много чего происходит, но ничто не утрачивает при этом ни глубины, ни объёмности, ни подробности. Она импрессионистская и экспрессионистская одновременно. Это – не поверхностный экшн, но и не вязкая квазирефлексивность. Читалось легко и быстро, хотя и слегка спорадически из-за перебросок событий в разные временные слои, но при этом внутри всё время рождалось и не гасло ответное горячее движение воображения и чувств. На мой взгляд, это ценное качество автора – умение соблюсти баланс между вертикалью (движением к апогею) и горизонталью (раскрытием сути и подробностей каждого момента) сюжета.

В-пятых, она – эмоционально «плотная». В ней всего было достаточно – и катарсисов, и расследований, и погружений, и побуждений, и даже тайм-аутов, «перебивок во времени», чтобы читатель получил передышку от сюжетного потока. Для меня всегда важно, чтобы после прочтения во мне ещё какое-то время звучало эхо сюжета, задающее направление размышлениям и даже выбору следующей книги. Так во мне отзывался «Солдат Великой войны» М.Хелприна, который, видимо, и привёл меня к «Птицам». Я вполне допускаю, что кто-то сочтёт эту книгу конъюнктурной, написанной на волне годовщины Первой мировой. Пусть так. Но кто-то же должен хорошо рассказывать и простые истории, верно? И… кто-то и сегодня должен быть способным доводить нас до слёз.