5

Теперь я понимаю за что так любят Крапивина. За то, какие у него настоящие, хорошие, родные книги получаются.
Будь хоть трижды слезовыжимательной зарубежная литература, но вот в самое сердце, в самые потайные уголки протиснется только наш автор. Прямо так, с попутным ветром, с летней грозой, босыми ногами, прошлепавшими по всем лужам, с искорками в глазах и со стремлением обязательно быть хорошим человеком.
Такое щемящее чувство после прочтения остается. Даже не знаю чего здесь больше: радости, что все разрешилось благополучно и снова будут белые конверты взлетать в августе в небо или тоски за тех, кого больше нет и только надпись на обрыве будет напоминать, что человека не стало, а подвиг его запомнился.
А еще очень неожиданно отчетливо всплыла в голове мысль, что ведь такого детства действительно больше не будет. И мало кому привьют такие интересы. И мало кто будет просто радоваться тому, что можно быть свободным, можно бегать и можно быть с друзьями: строить лодки, утаскивать катапульты, запускать змеев. Одним словом: жить.