5

Не закрывай глаза.
Смотри.
Это единственное, что ты можешь для них сделать, историк.
Пусть судороги их душ станут твоими, их мука и отчаяние затопят тебя. Если человеческая суть вынуждена нести непосильную ей тяжесть, всегда наступает момент, благословенный момент, когда переступаешь порог отстраненности, за которым воспринимаешь себя как чужого. Тогда ты получишь право свидетельствовать. Смотри...
...Полководец пытается совершить невозможное. Он руководит отступлением, вернее, организованным побегом, прорываясь сквозь охваченный кровавым пламенем восстания целый континент. Имперская армия сопровождает колонну из тысяч и тысяч беженцев, отбивая бессчетные бешеные атаки кочевых племен и день ото дня крепнущих армий Апокалипсиса. Это — Дриджна. Богиня вздохнула, и Вихрь проснулся. Так было предначертано. Ради чего ты теряешь своих лучших воинов, Колтейн из Вороньего клана? Ты веришь в успех, когда твои капитаны опускают глаза на совете? Твоя армия скована Собачьей цепью, и тявкающие шавки в ее звеньях так и норовят укусить оберегающую и кормящую их руку. Слышишь смех, Колтейн, смех бога?
Что бы мы ни делали, Худ улыбается.
...Юная девушка, совсем девочка, нежная аристократка брошена в отатараловые копи в пустыне, откуда не возвращаются, вместе с другими высокородными жертвами Отбраковки. Почему она расплачивается за то, что ее брат предал Империю, а сестра возвысилась, став адъюнктом Императрицы? Потому что кто-то должен. Забудь, кем ты была, наращивай шипы и жала, юная Фелисин, панцирь, который защитит даже ребенка. Особенно ребенка. Копи яд, но помни: перед расплатой идет выживание. Поэтому раздвигай ноги перед каждым ублюдком в этом аду. Слышишь смех, девочка? Или это одурманенный дурхангом мозг играет с тобой?
Что бы мы ни делали, Худ улыбается.
...Вечные путники, не единожды прошедшие весь мир из конца в конец, стряхивают с одежды пыль бессчетных веков странствий. Дружба, которая не должна была возникнуть, проросшая, словно цветок в безжизненной ядовитой земле. Ты так красива и удивительна, пусть и порождена ложью и страхом, и оттого болезненна. По крайней мере, для одного из вас. Трелль Маппо, ты всегда поддерживаешь Икария на пути к цели, но... тебе нельзя позволить ему дойти до конца. Нельзя дать ему вспомнить. Долг выше дружбы, так ведь, Маппо? Каково это, знать, что нужно бояться того, кого искренне любишь? Каково это, сталкивать его память обратно в пустоту, когда он едва подобрался к краю? Кем ты чувствуешь себя, трелль Маппо, благодетелем или мучителем, освобождая друга от чувства вины? Слышишь смех, смех бога?
Что бы мы ни делали, Худ улыбается.
...Ты плачешь, историк? Нет, всему виной пепел сожженных городов, едкий смрад оставленных без погребения трупов. Ты — свидетель, историк, твои чувства и мысли потеряны и существуют отдельно. Ты не оплакиваешь ушедших во всегда распахнутые Врата Худа. Ты слишком долго держал глаза открытыми, и слезная пленка застит взор, искажает увиденное. Тебе позволено моргнуть. На краткий миг оказаться в спасительном покое тьмы за ве́ками. Наверное, ты хочешь остаться и раствориться в ней навсегда. Слышишь смех, историк, слышишь смех единственного для всех бога? Он так доволен тем, как подшутил над тобой, несчастный!
Что бы мы ни делали, Смерть улыбается.

Еще (не)множко и для себя

Книга из немногочисленного рода тех, после которых трудно адекватно воспринимать другие произведения. Создавая ее, Стивен Эриксон, должно быть, был осенен рукой Дессембрея, Господина Трагедий. "Сады Луны" были эпиком в лучшей форме, тяжеловесным, размашистым, туго переплетавшим нити сюжета, но и только. Иногда он напоминал компьютерную РПГ, где за "боссом" есть еще более сложный противник, а за ним ждет враг еще сложнее и мощнее. "Врата Мертвого Дома" добавили к этому один существенный компонент, вознесший книгу в высоты, по крайней мере, моего личного рейтинга: драму. Поход армии Колтейна, побег Фелисин и безрукого Геборика и путь Маппо и Икария — невозможно погрузиться в эти истории и остаться при этом равнодушным камнем. Забавно, что именно эти сюжетные линии, локальные для цикла, превосходят основную во всем. Опять же, верно ли считать их локальными? Кто знает, как сыграют они для цикла в последующих книгах, потому что "Малазанская Книга Павших" структурно сложна, а за автором не было замечено попыток обрыва сюжетных нитей. Все взаимосвязано.
Тем временем, отряд "мостожогов" продолжает идти к цели, но теперь разными путями: Калам движется к столице Империи, попутно поднося запал для Дриджны в Семи Городах, и с чертовски странной спутницей. В то время как Скрипач, Апсалар и Крокус ищут мифический Треморлор, через который можно попасть прямиком в Мертвый Дом в Малазе, и оказываются в эпицентре бури: д'иверсы и одиночники убивают все на своем пути и друг друга, привлеченные шансом совершить Восхождение. Просто представьте себе оборотня, который может перекидываться не в тривиального волка, а в целую стаю, в рой кровавых слепней или полчище крыс. А теперь представьте множество оборотней, способных на это. Все это для услаждения внутреннего взора. Если кому-то захочется причаститься к смерти физической и не очень, к тайне перерождения и сокрушительным по силе сдерживаемого свидетельствам историка, и утратить при этом лишь несколько часов реальности, то "Врата" ждут. Врата всегда открыты. А я пока внесу свое имя в Список Павших от таланта автора.