4

В "неисторическом романе" писателя Водолазкина "Лавр" больше всего мне понравилась как раз таки историческая часть. То есть само житие средневекового русского лекаря, врача Божьей милостью, от одного присутствия которого больные уже начинали выздоравливать. Тяжелейшее испытание в самом начале жизни подвигло юного Арсения на путь сознательной аскезы, отказа от обычной «тварной» жизни. И идет он по жизни сначала юродивым, потом странником, потом монахом и в конце жизни уже почти святым. И если вначале его пути для врачевания нужны ему еще травы и минералы, то в конце довольно только прикосновения.
И всюду следует за ним тень его главного греха, давней ошибки как целителя, и как мужчины – тень его невенчанной жены Устины, умершей родами. И живет он свою жизнь за себя и за нее, разговаривает с ней, рассказывает ей о своих странствиях. Он спасает не свою, а ее душу и душу некрещенного умершего ребенка и целительский дар его крепнет. А в конце жизни Бог пошлет ему последнее испытание – придет к нему такая же беременная девочка, но он превозможет все свои страхи, и врачебные, и человеческие.
Что же касается оформления этой истории в духе постмодерна, а именно: играми с языком и формами речи, вкраплениями в историю Лавра отсылок к «Баудолино» и теории всевременности-вневременности, то для меня это осталось такой милой литературной игрой, призванной, что уж греха таить, расширить читательскую аудиторию и добавить роману современного звучания.