3.5

Большую барахолку представляла из себя послевоенная (после Второй Мировой разумеется, хотя и после Первой наверное бардак стоял не меньший) Европа, барахолка поменьше – Париж, и далее все больше мельчающие барахолки – черный рынок, квартира Вандерпута. Матрешка барахолок получилась у Гари. А в центре сирота, сын героя Сопротивления – мальчишка Люк Мартен.

Ну вот, подумала я, очередной на моем читательском пути роман взросления, но только в случае Люка Мартена, 14-летнего парнишки – взросление происходит путем потерь: начиная от отца, месье Жана, по кличке Мариус, Роксаны, Жозетты, Леонса, и заканчивая Кюля и Вандерпутом. И только потерявшись сначала сам в послевоенной неразберихе всяческих комитетов и комиссий, потеряв всех, он, наконец, может «вернуться к людям».

На пути нашего героя, который словно бы и не жил до событий романа, встают разнообразные представители не самого высшего общества: Жозетта – «девушка с изюминкой», которая обожает голливудские фильмы, старый плут Вандерпут:

Вандерпут сразу внушил мне глубокую симпатию: таким старым, да еще и таким уродливым и грязным, решил я, может быть только жертва какой-нибудь ужасной несправедливости, вроде той, что свалилась на меня.

Леонс, мальчик, который «знать не знает, что это за штука – отец», но со способностью к счастью, которого он так и не увидел,

Может, это странно, но у меня такое чувство, что я мог бы быть счастливее многих других. Такой у меня талант. Бывают же у кого-то способности к спорту, к финансам или к музыке, а у меня вот — к счастью. У меня это здорово получается.

А также полицейский Кюль, месье Саша и прочие и прочие кривые осколки разбитого зеркала под названием Париж. Отец учил Люка, что о нем позаботятся люди, но он не видит людей, а лишь личины за всем этим «гардеробом», что населяет столицу Франции.

Отдельно хочется выделить любящую читать проститутку Дженни (в чем то я ее понимаю, тоже вечно читаю на работе)), а также милейших супругов Бажу и их Плюху – это просто мои любимые персонажи.

Есть место и любви. Такой неловкой, юношеской любви, ни к чему не ведущей, построенной только на голливудских миражах, и разбивающейся о прозу жизни Большой Барахолки.

Так вот, персонажи яркие, живые, написано сочно, образно, и вообще прекрасно, но… я не уловила общей идеи. Что автор хотел сказать то? Кого не добила жизнь тех добил главный герой. Убей в себе жалость и будь человеком? Просто убей гадину и будь человеком? Прими взрослое решение? Где мораль? Нет, бывают романы ради романа, но чувствую же, что хотел что-то этим сказать Гари, да до меня не дошло… Все ждешь, ждешь, когда герой, к которому успела прикипеть душой рванет в Америку, или попадет в тюрягу, получит ценный урок, сменить ориентиры, благополучно устроится, а тут… да еще концовка озадачила, что она означает для Люка Мартена?

И это так обидно, роман то мне понравился, еще и цинизмом, замаскированным под юмор, или юмором, замаскированным под цинизм.

Внутри стояли стенды с фотографиями: зверства нацистов, горы голых трупов. Из громкоговорителя тонкой струйкой лилась классическая музыка.
…
Люди разговаривали, многие рассматривали страшные фотографии на стенах — видимо, искали на них своих родственников.

И такого стеба там достаточно.
Но все-таки что автор хотел сказать таким финалом? Что вообще за человек Люк «Лаки» Мартен получился, я так и не поняла. Пока до меня не дошло, что главный герой то Вандерпут, и барахолка (а буквально vestiaire– гардероб) это про него. Он окружил себя пиджаками и жилетами, пальто и шляпами, этакими призраками людей, которые имеют дурную привычку смотреть в глаза, и задавать вопросы. А эти друзья молчаливы. Тогда и становится логичной концовка. Как говорит сам автор – чтобы показать путь, по которому не стоит ходить.

Мало-помалу его комната превратилась в барахолку: груды пальто на спинках стульев, повсюду множество шляп, сутулых пиджаков и пустых перчаток. Вещи располагались вокруг кровати, словно, обступив, разглядывали ее, и все это наводило на мысль об огромном скопище людей-невидимок, которых эти предметы одежды карикатурно воплощали.

И как не пожалеть человека, вынужденного проводить новогоднюю ночь в обществе своих единственных друзей – старого жилета и пиджака жестар-фелюш?

«Жалость — единственная общая мера, лишь она может вобрать нас всех, лишь в ней мы все равны. Только жалость придает единый смысл нашему родовому названию, только она позволяет искать и находить человека повсюду, куда бы его ни занесло. Самое страшное — это когда мы странным образом не можем разглядеть в человеке человека, и только жалость говорит нам, что мы окружены людьми. Жалость выше всех смут, для нее нет ни истины, ни заблуждений, она и есть сама человечность».

С легкой душой могу советовать эту книжку. Она в принципе емкая, читать ни разу не скучно. На вечерок чтобы подумать о важном. Точнее так, призадуматься.

Позвольте, юноша, дать вам совет: будьте выше. Парите, юноша! Раскройте крылья и парите, соотносите свои мелкие неприятности с бесконечностью, с астральным пространством, с вселенской метафизикой, только тогда вы осознаете подлинный масштаб всех наших ценностей. Все это микроскопические вещи, слышите, юноша… — Он поднял палец. — Ми-кро-ско-пи-ческие! Предательство, геройство, преступление, любовь — все это, юноша, при правильной перспективе, при широком горизонте становится до смешного незначительным. Стремится к нулю! Исчезает!

P.S. Бонус - тут можно посмотреть комикс.

Для долгопрогульщиков only:

Дальше...

— Ты смотри поосторожнее, — тянул он нараспев. — Книги — вещь опасная. От них недолго рехнуться, это тебе всякий скажет. Слыхал историю про одного служащего торговой фирмы, который ни с того ни с сего вдруг пристрастился к чтению?
— Нет. Расскажи.
— Мне его сын рассказывал. Сначала вроде бы домашние ничего такого не замечали. Просто он стал какой-то скучный. А потом начал читать. Однажды вечером его жена с ребятишками пошли в кино, а когда вернулись, увидели, что он забился в угол с книжкой в руках. Жена спрашивает: «Что ты там делаешь, Эрнест?» А он спокойно отвечает: «Читаю, дорогая». Тут они все, понятно, на него накинулись и книжку отняли. Так было раза два или три, наконец они забеспокоились всерьез и больше его дома одного не оставляли. Все бы хорошо, но он стал подолгу засиживаться в туалете — бывало, часа два-три сидел. Иди знай, чем он там занимается! Дети спрашивают: «Папа, что ты там делаешь?» В ответ тишина. Как-то раз, когда он особенно долго не отзывался, они взломали дверь и увидели, что он сидит читает книжку. А тут его еще и с фирмы выгнали — взял моду читать на работе. Новую работу он не нашел, все знали, что он ненормальный и дома его стерегут. Кто-нибудь из них всегда оставался дома, чтобы за ним приглядывать, а если все уходили, то привязывали его к кровати. Так продолжалось целый год, в доме не осталось ни гроша, так что старшую дочку пришлось отправить на панель. Ей всего-то шестнадцать лет было, бедняжке. Кончилось все это, разумеется, плохо. Однажды вся семья пошла в кино, а он отвязался, вытащил у сына из-под подушки автомат и, когда домашние вернулись, расстрелял их всех, включая дочкиного клиента. А потом взял книжку и читал всю ночь и все утро — отвел душу!

Никого не узнаете?)