4

Не дай б-г ко мне в гости когда-нибудь такая вот Фуксия. Съест всё, включая стенные шкафы, пыль из углов, домашних паучков и тюль с надписью "Олимпиада-80", ну а что, китайцы ведь всё едят, а она чем хуже. И если в первых главах мы видим, что Фуксия брезгливо морщится при виде маринованных кишочков, то на последних страницах она напоказ съедает гусеницу, выловленную в старой доброй Англии в обычном саду. Но это, впрочем, не самое страшное. Если отбросить в сторону добротные описания привычных китайских блюд из риса, бобов, свинины и курятины, то чего она там только не вкусила. Мне эта книга напомнила аттракцион Маркиза де Сада, это ведь он в "100 днях Содома" ходил по комнаткам, открывал их и в каждой видел что-нибудь эдакое? Вот и у Фу Синь-Фуксии то же самое, только за дверьми каждой комнатки не телесная, а кулинарная порнушка. На наш обывательский среднерусский взгляд, само собой.

Я дальше опишу самое запоминающееся, что поглотила автор книги на её страницах, не упоминая блюд, о которых она только слышала или рассказывала легенды (мозги живой обезьяны, все мы про это слыхали). Представьте какая у неё чёрная дыра вместо желудка!

Веганам, беременным детям и прочим слабонервным, малодушным и онажматерям дальше не читать.

Дальше...

В первой комнате мы видим, как Фуксия заглатывает чёрные утиные яйца с тухлинкой. "...разрезанные пополам консервированные утиные яйца в имбирном и уксусном соусе. <...> Белки представляли собой омерзительную полупрозрачную субстанцию коричневатого оттенка, а желтки влажно поблескивали черным в обрамлении зеленоватой, напоминающей плесень, каймы. Яйца источали приторный аромат тухлятины. <...> часть гадкой черной жижи, в которую превратился желток, пристала к моим палочкам..." Знаменитое "тысячелетнее яйцо"!

Во второй комнате Фуксия поедает запеканку "жареный поросёнок", которая, на самом деле, не из свинины, а из лягушатины и змеятины, причём бедная змеюшка сохраняет ещё на себе остатки чешуи.

В третьей комнате Фуксия объявляет рыбный день. "Из «моря» бобового пюре и яичных белков торчат десять рыбьих голов, чьи раскрытые рты сжимают фрикадельки, приготовленные из этих же самых рыб".

В четвертой комнате Фуксия уязвляет KFC. "С одиннадцати ящериц частично содрали кожу, а потом прожарили во фритюре, и теперь их тела — золотые и хрустящие, словно куриные наггетсы, — зажаты между чешуйчатыми хвостами и головами, а в пустые глазницы вставлены зеленые горошины".

В пятой комнате Фуксия стыдливо умалчивает, как именно она едала собачатину, но приводит такое сочное описание возможной подачи: "...на тарелке распростерся щенок, зажаренный целиком до хрустящей корочки. Череп щенка был расколот мясницким ножом надвое — глаз и ноздря с одной стороны и то же самое с другой. Блюдо украшали цветы, искусно сделанные из розовой редьки и кориандра."

В шестой комнате Фуксия хрустит поджаренной виверрой.

В седьмой комнате Фуксия с всхлюпами поглощает свиные мозги, сваренные в кипящем бульоне. "Они оказались мягкими, как заварной крем, и очень жирными".

В восьмой комнате Фуксия лакомится жареными заячьими головами, кокетливо высасывая глазные яблоки из глазницы черепа. "Я не стану описывать изумительный вкус мозгов и нежность кроличьего мяса возле челюстей, не буду рассказывать, как у меня таяли во рту глазные яблоки. Ограничусь признанием, что после той ночи почти каждый субботний вечер я лакомилась кроличьими головами".

В девятой комнате Фуксия нямкает маринованные и обжаренные на сильном огне куриные кишочки.

В десятой комнате Фуксия вкушает нежное желе из куриной крови.

В одиннадцатой комнате Фуксия отрезает ломтик от тушки копченого кролика, с которого живьем содрали шкуру и натерли его дрожащее мясо специями.

В двенадцатой комнате Фуксия равнодушно пережёвывает безвкусного трепанга, который после вымачивания, вываривания, высушивания и других пыток превратился в нечто, напоминающее окаменелую какашку.

В тринадцатой комнате Фуксия ест живых промаринованных улиток. Маринад — чтобы их можно было жевать вместе с панцирем.

В четырнадцатой комнате Фуксия варит в кипящем соусе гусиные кишки, говяжий рубец, кроличьи уши и шейные хрящики.

В пятнадцатой комнате Фуксия с хрустом грызёт проперчённую куриную лапку, выплёвывая ноготочки и мелкие косточки пальчиков.

В шестнадцатой комнате Фуксия выедает из мяса суставы, разжёвывает свиные и говяжьи жилы.

В семнадцатой комнате Фуксия медленно перетирает зубами резиновый копченый желудок гуся.

В восемнадцатой комнате Фуксия походя перекусывает вареными утиными язычками и жареной кожей.

В девятнадцатой комнате Фуксия вонзается клыками в улыбчивые щёчки запечённой свиной головы.

В двадцатой комнате Фуксия, стыдливо хихикая, торопливо пожирает жареные бычьи пенисы, мечтая о супчике из оленьих хвостов.

В двадцатой первой комнате Фуксия похрустывает воробышками, жареными во фритюре на вертеле.

В двадцать второй комнате Фуксия расправляется с сырым крабом. Надеюсь, он хотя бы мёртв.

В двадцать третьей комнате Фуксия равнодушно съедает зажаренную целиком с кожей черепаху.

В двадцать четвертой комнате Фуксия наливает себе миску аппетитного бульона со свиными внутренностями. "Бусинки масла, будто капельки пота, подрагивали на поверхности жуткого бульона из внутренностей — в нем плавали ломти губчатых свиных легких багряного цвета, куски желудка, печени и кишок. Бульон источал зловоние".

В двадцать пятой комнате Фуксия пытается найти и сожрать верблюда, зажаренного целиком, но находит только верблюжьи части или зажаренную целиком овцу, отчего расстраивается неимоверно.

В двадцатой шестой комнате Фуксия съедает вымоченные и сваренные целиком овечьи лёгкие с торчащей из них трахеей.

В двадцать седьмой комнате на Фуксию бросается ядовитая змеища, но специально обученный кормить эту ненасытную женщину человек отрывает змее голову, сцеживает желчь и кровь в две разные рюмки с водкой и даёт ей выпить. Змею, само собой, она потом тоже хомячит.

В двадцать восьмой комнате Фуксия хлюпает супом, в котором целиком сварены сотни рыбьих мальков.

Ненасытная Фуксия неостановима. "За последние три дня я съела: улиток, лягушек, змей, желудки воробьев, утиные язычки и сердечки, головы рыб, рубец, половину утки, почти целого карпа, как минимум пять яиц, копченый бекон и тушеную говядину", "...отведала пчелиных куколок, древесных червей-личинок и гусениц, жареного целиком во фритюре скорпиона, жуков". Как автор сама утверждает в последних главах, она постепенно переняла у китайцев и застольные манеры, то есть начала хлюпать, чавкать, брызгать едой во все стороны, рыгать и плеваться. Нет, Фуксию я в гости не позову.

На самом деле, шок-контента и кулинарно-десадовских гадостей ничтожное количество, и книжка хороша. Хоть я и не доверяю человеку, который столько жрёт, но при этом обладает хрупкой фигурой, я не могу не ответить, что к своей работе она подошла с чувством, с толком, с расстановкой. Рассказы о блюдах сопровождаются рецептами, историческими справками, историями из жизни, они не просто хаотично разбросаны. Да, взгляд на Китай даётся почти всегда исключительно через призму жратвы, но сама же Фуксия занудно объясняет, почему еда для китайцев так важна. К тому же автор обладает особым даром насильственной эмпатии, заставляя нас хоть чуть-чуть, да проживать эту жизнь вместе с ней, а значит, к концу книги уже не хочется морщиться при описании дышащих паром свежих гусиных потрошков, которые сейчас снямкают с перцем. Даже немного завидно, что она когда-то смогла так чётко и однозначно определить в своей жизни приоритеты, интересы и будущий путь, ловко соединив это с карьерой.

Хорошая книга для своей довольно узкой ниши, но предупреждаю, что все трюки в книге выполнены настоящим профессионалом, так что даже не пытайтесь столько жрать, сколько автор, да ещё такой "мусорный" хаотичный набор блюд за раз. Одна из немногих книг в этой серии, которые действительно интересные, а не представляют собой стандартный туристический пересказ "где я был и што я жрал".