5 Предреволюционная Франция без прикрас

Известный литературный деятель и критик царствующей императрицы Екатерины II Денис Иванович Фонвизин отправляется в странствие по странам Европы. На это путешествие, однако, его подвигло отнюдь не праздное любопытство, но куда более прозаическая причина – тяжёлая болезнь жены заставила обратиться к иностранным докторам. Ко времени своего путешествия (началось оно в сентябре 1777 года, и длилось ровно год) Д.И. Фонвизин уже имел шумный литературный успех «Бригадира», что позволило ему сблизиться с Н. Паниным и занять пост секретаря Коллегии Иностранных дел – фактически его помощника. Братья Н и П. Панины радели за Павла на престоле, поэтому, когда Екатерина совершила второй переворот и не допустила сына к власти – настроила против себя влиятельных лиц. В этом с ними был близок и Фонвизин – политические убеждения Фонвизина-просветителя определили его веру в возможность великих преобразований в стране волей просвещённого монарха. Однако Екатерина II по его мнению таковой отнюдь не была. Её политику он называл фальшивой, проводимые преобразования лишь видимостью, стремлением закрыть народу глаза, ещё более утвердиться в своей абсолютной власти и заработать ещё больше очков. Всем этим буквально пронизаны его письма.
Существует мнение, что болезнь жены была лишь формальным поводом для поездки Фонвизина во Францию, тогда как реальной стало поручение Панина связаться с русским послом в Париже князем Барятинским. И этому есть основания. В Америке к этому времени на пороге стояла Война за Независимость, поддержанная Францией, тогда как Россия заявила о своём нейтралитете, всё же выступая на стороне восставших. Париж тогда стал европейским центром событий. Очень интересно Д. Фонвизин описывает свою встречу в апреле 1778 г. с послом Соединённых Штатов Бенджамином Франклином. Известный писатель и помощник руководителя русской внешней политики во время путешествия активно вёл «журнал», в котором фиксировал все свои наблюдения и регулярно отсылал Петру Панину в Москву. Всего восемь длинных пространных писем. Все они – бесценны с точки зрения характеристики взглядов Фонвизина: на окружающее общество, идеальное устройство, просветителей, экономическое и политическое устройство, наиболее яркие политические события в мире.
По пути во Францию Денис Иванович проезжал по германским землям, о которых отзывался совсем не лестно. Он негодует на отвратительные дороги, алчных местных государей, что вот уже давно и регулярно собирают сбор «на мостовую», но никак не намереваются её делать. Зато восхищается местной архитектурой. Восхищается он ей и проезжая по французским городам: будь то соборы, часовни, ратуша или дворцы. Зато общее состояние города с его узкими и вечно грязными улицами приводит его в негодование: «самая знатная и большая улица» в Лионе «однако не годится даже в наши переулки», а «виденные мною во Франции города находятся в рассуждении чистоты в прежалком состоянии». Не могло не радовать Д. Фонвизина с каким почётом его встречали знатные особы практически везде, хотя имея в виду ту миссию и положение, с которой он колесил по Европе – это вполне понятно. А вот к дворянству, как и к режиму Людовика XVI, с его фаворитами и чиновничьим произволом – он немилостив. Местные дворяне не только невежественны, но и в придачу весьма суеверны.
В «Письмах из Франции» Фонвизина мы воочию встретимся с вернувшимся из изгнания 83-летним Вольтером; известным всей Европе авантюристом Сен-Жерменом, выдававшим себя за обладателя небезызвестного «философского камня» (его он называл «просто шарлатаном»), Жан-Жаком Руссо и др. различными известными писателями-просветителями, которых он совсем не жаловал, в первую очередь из-за восхищения ими императрицы Екатерины. Все они возвеличивали и работали на «Северную Семирамиду», льстили ей, тогда как сам Фонвизин считал Екатерину II лицемерным и хитрым деспотом на троне, наживающим моральный и политический капитал, получая похвалы от Вольтера, Дидро и пр.
Поражает автора повсеместное взяточничество и вполне законная покупка должностей, что сводит на нет всю необходимость в элементарном образовании: «Такой бедной учёности, я думаю, нет в целом свете, ибо как гражданские звания покупаются без справки, имеет ли покупающий потребные к должности своей знания, то и нет охотников терять время своё, учась науке бесполезной». О знаменитом Просвещении и Вольности во Франции Фонвизин вовсе весьма не лесного мнения, сравнивая его с манерничеством, угодой во всём польстить собеседнику, не имея собственного мнения, фактическим отсутствием правосудия, и повсеместным злоупотреблением положением. В придачу ко всему все французские города и провинции наводнены нищими («в сём плодоноснейшем краю на каждой почте карета моя была всегда окружена нищими»), бесконечными весельями, вместо серьёзной работы («Слушаться рассудка и во всём прибегать к его суду – скучно, а французы скуки терпеть не могут. Чего не делают они, чтобы избежать скуки, то есть чтобы ничего не делать! И действительно, всякий день здесь праздник. Видя с утра до ночи бесчисленное множество людей в беспрерывной праздности, удивляться надобно, когда что здесь делается. Все столько любят забавы, сколько труды ненавидят; а особливо чёрной работы народ терпеть не может. Зато нечистота в городе такая, какую людям, не вовсе оскотинившимся, переносить весьма трудно»).
В целом, восемь писем Д.И. Фонвизин дают возможность посмотреть на всю разностороннюю жизнь предреволюционной Франции без прикрас, с её внутренней стороны. И если, как признавался сам писатель, в Европу он ехал с чувством большого предвкушения, поддавшись господствующей в России того времени моде на всё французское, то в итоге ему пришлось горько констатировать: «пребывание моё в сём государстве убавило сильно цену его в моём мнении. Я нашёл доброе гораздо в меньшей мере, нежели воображал, а худое в такой большой степени, которой и вообразить не мог». Впрочем, на саму русскую общественность «Письма из Франции» не возымели большого воздействия. Всем французским продолжали восхищаться и дальше. Лишь наполеоновское нашествие, да поход русской армии по Европе открыли глаза на истинное положение. «Письма» вызвали бурную полемику лишь в 1820-ые, и являются ценным не только публицистическим, но и политическим источником.