4.5

В наше время всё было иначе. Никогда не думала, что скажу эти слова. Они мне казались признаком косности, занудства и старческого брюзжания. Но вот говорю – в наше время всё было иначе. Детьми мы летом носились по дворам (Ба! Мы за школу пошли!), а взрослым и в голову не приходило за нас беспокоиться. Надо было только клятвенно пообещать, что на стройку (говорят прошлым летом там какого-то мальчишку плитой придавило) ты ни ногой и свободен. Домой приходили затемно, отмывали в ванне грязные коленки и расчесывали новые комариные укусы. Сейчас я и помыслить не могу, отпустить дочку одну на улицу.

Пригляд за нами все-таки был, стандартный дворовый надзор. Вечером у подъезда все лавочки плотно оккупировались бабушками – главным информационным бюро. Разговоры у них были все жуть, какие интересные, да только нам – суетливой и крикливой детворе – слушать их было не дозволено. (Иди, нечего тут слушать, мала еще!) Не доросли мы тогда до бесед про Людку, которая без мужа двоих поднимает. Вроде ходил к ней хахаль какой-то, да что-то не видать его давно. Семёновна говорила, что женатый он. Срам-то какой! И как только людям в глаза ей смотреть не совестно. Старшая её совсем от рук отбилась, того и гляди в подоле принесет. Яблоко от яблони. Или про Надьку, которая вчера на работу со свежим синяком пошла, такой «фонарь» разве замажешь. Как уж она за своим по молодости бегала, а теперь вот углы считает. Всё торопилась вперед Зинки замуж выскочить. А этот на ней еще жениться не хотел, если к себе в фатеру не пропишет. Говорят же, поспешишь – людей насмешишь. Тока сама теперь не смеется. Соседи почти каждый вечер слышат, как голосит за стенкой. А у Зинки-то муж в прошлом годе в профессоры выбился. Так Зинка теперь ходит важная, как министр. И сына в институт пристроили, все жилы себе вытянули, чтоб его в люди вывести, а за ним девки косяком уже так и ходят, так и ходят, до учёбы ли тут. Зинка его как Полкан сторожит, да разве ж уследишь. (Ты чего тут стоишь? Ба, дай ключи, я пить хочу. Не ужинать не буду, меня Наташка ждёт. Ну, ба! Можно еще полчасика?) Полчасика можно, потому что еще не все мировые темы обговорены и не все приговоры вынесены. А уж когда по телевизору стали Изауру показывать, работы у информбюро прибавилось в разы! Теперь надо ж было еще и про Леонсио поговорить, а как же ж!

Так вот. Можно сказать, что я дорвалась таки до той лавочки! С романом Катишонок у меня была там постоянная бронь. Дорвалась и заслушалась. А послушать было о чём. Шутка ли, старик со старухой 53 года вместе прожили, как один день. Семеро детей, а уж внуков-то… двенадцать ртов! Еще и правнучку успели понянькать. Старуха-то строга была, но дед так прямо весь светился рядом с ней, светлая ему память. А правнучка пока мала была, всё ждала, когда он воскреснет на Пасху. Хорошая такая девчушка, послушная, книжки им читала. У деда руки-то были – чистое золото! Такую мебель мог сработать, не чета этой фанерке магазинной. Хлебнули они, конечно, а кто не нахлебался тогда? Сначала советская власть потрепала, у старика всю семью угнали. А потом две войны, спаси Господи. Старший сын так и пропал без вести. Да что говорить, тогда беда в каждом доме поселилась. Младший-то вон вернулся, да как запил, что уже и не просыхал. А дочки хорошие получились, помощницы. Сноха только чисто ведьма, такая без мыла куда хошь пролезет.

На этой лавочке всем места хватит. Присоединяйтесь! Хорошо здесь. Спокойно, как на бабушкиной кухне, где пахнет пирогами. Хоть иногда и хочется плакать. Так что ж. Это жизнь.