После экзекуции они повалились на ковер, извиваясь всем телом, привлекли к себе по самцу и яростно совокупились с ними.
Тем временем приступили к новым развлечениям, Брюметон предложил, чтобы каждую девушку содомировал ее отец и сношал во влагалище брат; негры должны были прочищать седалища отцам, а каждый юноша принимал один член в задний проход, другой держал в руке. В продолжение этой волнующей сцены Жюстина страдала на колесе, ублажая взор участников. Извергнулись все без исключения: пришлось постараться, так как жертва держалась из последних сил. Ей дали час на отдых, остальным были предложены вина, ликеры и сытные яства, чтобы они подкрепили силы и подготовились к новой вакханалии.
– Итак, прекрасная Жюстина, – сказал Дольмюс, – ты видишь эти осунувшиеся фаллосы? Ты должна их оживить.

Де Сад, конечно, тролль знатный. Дурно то, что юмор его удался на славу и орава бедолаг высосала из пальца ВЕЛИКИЙ СМЫСЛ. Того смысла тут с гулькин нос - де Сад со своих субъективных позиций разбирает порок. Мысли его (звучат фанфары) не очень-то и оригинальны, и уместились бы в одно-два эссе. Теперь по факту. Люди, сумевшие дочитать сие, вместе с этими скудными мыслями съели десятки фаллосов: молодых и старых, вялых и твёрдых, средних, бочонок юных и старых содомитов, выпили литры спермы, крови и дерьма и неизвестно чего ещё. С чем я их и поздравляю. Де Сад с улыбкой опорожнялся на бумагу и в умы, а вы проглотили.
Ещё по факту. Возьмём, например, Генри Миллера. В его "Тропиках" и прочем за всеми скандальными эпизодами проглядывает нечто робкое и беззащитное. Да, оно там есть, говорю положив руку на сердце. Но не более. (Хотя лопухи-критики увидели там (а так же в "Лолите" и прочем) нечто большее и если я или кто другой оспорит это, или, не дай Бог, увидит в Миллере только секс, то кучка снобов-читателей будет смотреть на меня неодобрительно или, чего похуже, прибегут ко мне со своей убогой и скучной иронией, будто мне и вправду важно, что там они думают). Так вот, у маркиза оргия - это просто оргия. Никаких скрытых чувств я там не увидел. (Хотя, если бы я исповедовал "десадство" и было бы для "меня совершенно безразлично, кто и что исторгнет из моих чресел малую толику спермы - потаскуха или собственная дочь", то мне, может быть, что-то и открылось, но это сомнительно). Все собрались, яростно совокупились, залили всё вином, разбрелись в свои сугубые стороны, ну, и ещё читатель сидит и, простите, в контексте книги это не звучит, сосёт палец в ожидании великих смыслов, которые вот-вот должны отправиться в Большое Время Бахтина, ну да ладно.
Поэтому, я утверждаю, что чтение де Сада - вопрос не столько эстетический, сколь вопрос человеческого достоинства. Ситуация, кстати, аналогична ситуации с Сорокиным. Допустим, у них есть смысл (хотя символизм Сорокина, про который иные толкуют, не является сам по себе достоинством). Вот, один выливает на читателя то, что я говорил, другой - ведро помоев. За это читатель получает этот смысл. Теперь читатели, залитые по уши, созывают нас: придите, прочтите, тут есть смысл. А я отмахиваюсь и говорю им - нет. Тот смысл, что вы мне предлагаете, мне не нужен. Он этого не стоит.
В этом мой основной ответ де Саду, его творчеству и иже с ними: мне это не нужно. Ешьте сами. Приятного аппетита.