4

Я дочитала "Письма к Милене" Франца Кафки, и наконец могу высказаться.
Мне очень хочется эту книгу сжечь, и так я и сделаю, надо только найти время и место.

Эта книга оказалось первой в моей жизни небольшой книжонкой, которую я читала полтора месяца. Первая книга, которая вся истрепана и изувечена, как и я после ее прочтения.

Я читала ее и поражалась Кафке, этому его безоговорочному стремлению раскрыться, вывернуться наизнанку, доверить свои мысли, сердце, нутро другому человеку. И, возможно, когда-нибудь я изменю свое мнение, но сейчас я смотрю на эти письма со слезами на глазах.

Эта книга пропитана болью, страхом и отчаяньем. Она пронизана оголенными нервами и обнаженными чувствами. Выходишь из троллейбуса и хочешь выплюнуть все свои внутренности, рухнуть на остановке пустым безжизненным мешком рядом с ними.
Но самое ужасное - и я поняла это за день до того, как захлопнула книгу навсегда - самое ужасное - это сам факт наличия этой книги. Какого черта - я действительно хочу это знать - столь сокровенная, столь интимная и важная сторона человеческой жизни печатается многотысячным тиражом?
Эти омерзительные сноски:"Кафка вступился за Милену в одной семейной размолвке, причем, по-видимому, чрезвычайно деликатно. Мы не находим причин для его ужасных самообвинений." ВЫ не находите, Господи-Боже!
Думал ли он, что век спустя какая-то девочка из России будет ехать в троллейбусе и копаться в его письмах? Какое я имею право? Какое право имели издатели? Это невыносимо.

P.S. В самом конце есть одно его письмо, где Кафка рассуждает о не понравившейся ему книге:

Торжественная неторжественность, принужденная непринужденность, восхищенная ирония книги - все мне не по нраву. Когда Рафаэль соблазняет Донадьё, для нее это очень важно, но что делает в этой студенческой комнате писатель, а тем более еще и четвертый - читатель, - ведь комнатушка превращается прямо-таки в аудиторию медицинского или психологического факультета. И вдобавок в книге так мало чего-то иного, кроме отчаяния.