5

Иначе, как большим везением, то, что мне в нынешнем годовом флэшмобе достался "Горменгаст", я назвать не могу. Потому что я наконец смогла приступить к постижению этого явления - трилогии Мервина Пика. Это стало для меня действительно явлением, незабываемым и впечатляющем. Это не просто книга, это художественное полотно, ибо мастерство владения словом поражает воображение. Это образность, написанная удивительно тонкими, великолепно выписанными деталями.

Могучая каменная глыба, внушающая поклонение, порабощающая своей волей, подчиняющая бесконечными ритуалами. Пик создал мир, наполненный символизмом. Иная реальность со своим течением времени, настолько неспешным, что кажется будто жизнь здесь не течет, а лениво переворачивается с боку на бок. Всё подчинено повторяющимися действиями, давным давно прописанными в древних книгах, посвященным ритуалу. Здесь своя атмосфера. Своя философия. Но ересь перемен проникает и сюда.

Обычно писатели начинают свои произведения с задела, чтобы потом подвести к главному событию. В Горменгасте это событие, посеявшее первое, еле заметное зернышко тревоги, чувствующейся буквально на уровне сидящих глубоко инстинктов, случается в начале. И уже дальше происходит знакомство с замком Горменгаст и его обитателями, устоями и традициями, среди которых начинают происходить странные для этого места вещи, медленно разрушающие привычное существование. Причем написано всё настолько красивым языком, что бесконечные подробные описания не раздражают и не кажутся излишне дотошными. От них не устаешь. Язык автора приводит в восторг. Художественно. И это не удивительно, если вспомнить тот факт, что автор долгое время работал художником иллюстратором. Он как будто решил испробовать другие инструменты для создания картин придуманного им мира, а именно слова. Вышло так, что словесные портреты, пейзажи и натюрморты получились живописнее привычной графики. Слова оказались настолько выразительными, что созданные ими образы сделали это произведение художественным полотном. Местами возникала мысль, что Мервин Пик не столько писал свою книгу, сколько рисовал. Это какая-то словесная живопись.

Время общего сбора близилось, и из разных покоев замка к зале шли люди, коих она ожидала. Каждый или каждая шли своей, особой поступью. Каждый или каждая несли сюда свои, особые глаза, носы, рты, волосы, мысли и чувства. Замкнутые, несущие свои, особые, личности, они приближались, словно суда, что влекут по волнам свое, особое, вино, горькое пиво, сладкий ликер.

Лица их, одинаковые до неприличия, ничего решительно не выражали, как если б то были наброски лиц, ожидающие, когда им сообщат какие-либо чувства.

Чудесные описания, изящными, тонкими штрихами-словами показывающие самую суть.

Интересные впечатления и от ритма повествования. Поначалу кажется, будто ритм размерен, очень медлителен и постоянен, но вчитываясь в строки, в дальнейшем улавливаешь плавные переходы в движениях сцен. Они замедляются при созерцании окружающих пейзажей, разглядывании предметов обстановки, изучении комнат и залов огромного замка. Становятся чуть быстрее, при появлении персонажей, приобретая в зависимости от того, кто появляется на сцене ещё и свой характер: немного истеричные, мечущиеся с поиске вместе с Фуксией; нервозные и подчас бессмысленные в исполнении Двойняшек; меланхоличные, погруженные в себя с действиями Графа; становящиеся решительными и твердыми с появлением Графини Гертруды. Всё как единый организм, где любое действие отражается в биении сердца самого замка. Где одно, является частью другого, а вместе всё - Горменгаст и как место, и как понятие. Наверно, именно поэтому ритм наиболее возрастает в сценах со Стирпайком. Он чужероден, он - не свой. Он движимый тщеславием, бросает вызов могучему и, как казалось, несокрушимому исполину, вызывая перемены, которые сказываются на едином организме, как неизлечимая болезнь. Он - незаметный вирус, постепенно оказывающий всё большее воздействие. Он проникает всюду. И пока болезнь не диагностирована, он продолжает свою разрушительную жизнь, ломая устои и судьбы. И вдруг, когда кажется, что теперь всё пойдёт быстрее и быстрее, ритм вновь замедляется, а в некоторых местах и вовсе на миг останавливается, уступая статике.

Баркентин и Двойняшки замурованы в сумрак залы, а та в свой черед замурована в сумрак медленно влачащихся туч, разгоняемый лишь светом одинокой свечи, - прочие, оплыв, погасли. В бескрайней сводчатой трапезной эти трое - злобная марионетка в багровом тряпье и две туго набитые пурпурные куклы, по одной на каждом конце стола, - кажутся немыслимо маленькими, крохотными крапинами кричащих красок, вспыхивающих на их одеяниях, когда колеблется пламя свечи.

А потом вновь начинают движения слова и созданные с их помощью образы.

Герои также безумно интересны и неоднозначны. Они гротескны, как карикатуры, нарисованные на человеческие пороки и слабости. При этом они будят ассоциации. Флэй вызывает в воображении воспоминание о когда-то увиденном гигантском длинноногом кузнечике. Фуксия - об цветке, окрашенном в разные цвета, из которых то один, то другой становятся заметнее, когда обнажается то одна, то другая её сторона, словно на переходах света в тень и обратно. Графиня ассоциируется с утёсом, массивным и твёрдым, прячущим в своих горных складках разнообразых птиц. Свелтер же напоминает громадный молочный пудинг, непонятно как удерживающий форму, которая трясется желеобразном теле, изгибается волнами, когда его несут на подносе.

Характер героев полностью соответствует их внешнему образу.

Что касается сюжета, то он оригинален исполнением задумки автора. Но его развитие происходит так же медленно, как течёт обычная жизнь Горменгаста. Все события пролистал в последней главе вдруг проснувшийся от своего одинокого сна Ротткодд, не столько знавший о них, сколько сделавший выводы из созерцания увиденного им из окна шествия обитателей замка, которое стало заключением ещё одного события, по важности не уступающего давшему начало повествованию. Это событие - закрывает прежнее и начинает новое. Это событие, усиливающее тревогу, проросшую из того самого зерна, что было посеяно первым событием. Что-то дальше будет...

Спасибо «Гаятри/Livebook» за изумительное оформление данного издания и авторские иллюстрации.