3

Вайля я знаю по их с Генисом совместной "Русской кухни в изгнании" - лёгкой, свежей и искрящейся, как бокал шампанского. С тех пор я читывала Гениса, а вот его друг и соавтор так и оставался для меня загадкой. Ну что ж, теперь познакомились, и могу предположить: в потоках мировой культуры и искусства Вайль плавает непринуждённо, как рыба. А вот за ту остроту, пикантность, ту самую кислинку, которая так оживляет русскую кухню - и любую литературу - отвечает господин Генис, а никак не он.

Рассказы маленькие и побольше, но неизменно обстоятельные и, кажется, точные: у меня и мысли не возникало перепроверить, кто из наших соотечественников посещал Карловы Вары, правда ли суши заворачивают в листочки хурмы и какую рыбу ловят в Севане. Но для того, чтобы почувствовать дух места, поймать настроение, рассудка мало, нужно чувство. Я никуда не годный путешественник - собственно, я потому и взялась читать эту книгу, надеясь, что Вайль меня обучит, - но кое-где я бывала, и помню Прагу, снисходительно-спокойную даже в самый людный день: она просто вырастает над этой толчеёй, надстраиваясь тяжёлыми этажами старинных домов и выпуская в небо шпили, острые как хвост рыбки-меченосца. Я помню Львов и окрестности: уплетая купленную у старушки сладчайшую малину, прогуливаешься вдоль домов, из которых, кажется, вот-вот высыпется нарядная и говорливая толпа в напудренных париках, а толстостенные замки охраняют упитанные, отчаянно гогочущие гуси, - ну где ещё такое увидишь! Ну и, конечно, даже когда я забуду всё на свете, я буду помнить розовый, как цветы шиповника, закат над норвежскими фьордами, и туман - туман, обволакивающий тебя при выезде из тоннеля, мягкий, как банное полотенце, густой, как сыворотка, хотя на той стороне горы сияло солнце. Но ничто из этого не аукнулось во мне, пока я читала эту книгу, и вот чего мне не хватило: немного поэзии, немного личных ощущений, которые кажутся нелепыми, но оказываются - самыми ценными. Без них - пресно. Хотя для последних глав такая деликатная манера повествования очень даже подходит - к нежным цветам итальянской живописи периода раннего Возрождения, с которыми более напористый рассказчик, может статься, загубил бы дело.

Ещё одно личное наблюдение: мне довелось прожить в Советском Союзе только первые три года жизни, так что для меня это очень понятное, но всё-таки прошлое. Но и глядя, скажем, на своих родителей, я вижу, что для них он тоже отошёл куда-то в область воспоминаний. Но Вайль покинул СССР в семьдесят седьмом, когда огромная страна ещё крепко стояла на ногах, и такое ощущение, что она в каком-то смысле так и осталась для него существовать навсегда - параллельно с сегодняшней Россией. Поэтому чем ближе к границам нашей родины, тем чаще он вспоминает Советский Союз. Не знаю, почему, но меня это очень раздражало: как будто пласты времени взяли и сдвинулись.