4

Этакое дополнение к «Черной книге»: материалы (преимущественно письма и дневники), по разным причинам не вошедшие в основной том или использованные там только частично. В предисловии беззастенчиво говорится, что, мол, были тут идеологические моменты – советскому люду нужно знать о зверствах фашистов, но совсем необязательно знать, как порой вел себя сам советский люд. И в этом отношении, хочу я сказать, эти дополнения кажутся еще страшнее, чем основной материал.

Все же из «Черной книги», да и далеко не только из нее, известно, как и в каких масштабах фашисты производили зачистки. Но они – люто ненавидимые враги, и у многих людей хватало духу идти на смерть с гордо поднятой головой, выкрикивать перед казнью громкие лозунги (в основном «За Сталина!», но все же) и даже самим лишать себя жизни, только бы не доставить радости врагу (хотя замечу, что, на мой взгляд, они просто облегчали им задачу и понапрасну брали на себя такое страшное преступление, как убийство собственных детей). Как это ни страшно прозвучит, здесь становится особливо заметно, что это еще с полбеды… Враги они и есть враги. И когда чудом избежавшие смерти находили приют у людей, хотя те знали, что им и их семьям за такие поступки грозит смерть, это заставляло верить в лучшее. Есть на свете настоящие люди! В «Черной книге» таких героев немало.

А в «Неизвестной «Черной книге» немало других. Тех, кто безжалостно выгонял евреев прочь, даже если это была измученная, еле стоящая на ногах мать с маленькими детьми, не оказывая вовсе никакой помощи. Целые селения ополчались против таких несчастных, выдавали их фашистам. Выдавали друзья и соседи, в период беды показавшие свое истинное лицо – безжалостно сдавали знакомых фашистам, а потом торопливо присваивали себе имущество убитых. Более того, когда после освобождения земель от захватчиков некоторые евреи возвращались (можно представить, в каком состоянии и в какой нужде), им приходилось жить черте-как и мириться с тем, что нажитое им добро по-прежнему у других. И эти нелюди, нажившиеся не только на чужом горе, но и на чужих смертях, продолжали спокойно жить как достойные советские граждане. Через эти воспоминания пробегают такие горечь и обида, что до слез. Для чего выживали? Чтобы вот так жить, ютясь по подвалам, по-прежнему не зная толком, как прокормить детей?

Стоит заметить и то, что основные черты «Черной книги» все-таки остались. И положительные – например, деление по странам, приложения в виде списков погибших и прочие интересные материалы, и отрицательные – повсеместно завышенное количество жертв (спасибо сноскам, что указывают на это), порой почти одинаковые истории, у особо талантливых личностей – ненужные вычурности. Куда более сильные эмоции вызывают как раз рассказы тех, кто литературными талантами не обладает.

Интересное дополнение, могущее, в общем-то, даже составить конкуренцию основному тому.