4

«Кому интересно читать про период первичного накопления капитала 90-х годов, жестокий и беспощадный?» - спросите вы, - про «маленького человека», погрязшего в бытовухе, про то, как его заедает среда, про его моральную деградацию, про серость будней, про косность, узколобость и многое, многое прочее, чем славится среднестатистический обыватель? От подобной тоски и безнадежности хочется крикнуть: «чур меня». А мне вот почему-то интересно, хотя после этого чтения в моем организме не осталось ни одной счастливой клетки. Наверное, этот интерес по силе ощущений равносилен пробуждению после кошмара, когда с радостью понимаешь, что это всего лишь сон, и все увиденные ужасы происходили не с тобой.

У меня вообще идиосинкразия ко всему, что касается 90-х, слишком уж много с этим временем связано отрицательных коннотаций, но для произведений Сенчина я готов сделать исключение. Мало кому удалось адекватно и без излишней чернухи описать этот период социального перелома.

В романе отсутствуют стилистические изыски, ему чужда могучая семантическая пульсация. Язык повествования скупой, местами даже примитивный, подстать героям романа. Сюжет тоже не балует динамикой и яркими событиями, по большому счету, герой просто перебирается из пункта А в пункт Б и обратно. Текст предельно натуралистичен, почти документален, какой и должна быть история из повседневной жизни. Герой нарочито приближен к автору, вплоть до идентичности имени и фамилии. Любопытный подход, который, на мой взгляд, как бы добавляет достоверности повествованию. Автор безжалостен к своему герою, но, прежде всего, он безжалостен к самому себе.

Чаще всего протагонист любого романа - интересная личность с положительным или отрицательным знаком. Даже если он неинтересен, то в его жизни есть интересное события, хотя бы одно. А вот представьте себе, обыкновенное серое существо, которых на самом деле легион, но книг про них не пишут. Легион темной, сутулой, мрачной, вонючей, хтонической массы без признаков живой души, из которой посредством воображения автора был выдернут один экземпляр со всеми пороками, присущими этому классу млекопитающих, чтобы показать его с разных сторон, со всеми потрохами, чтобы увидели и оценили, какое это ничтожество.

Так вот Роман Сенчин в своем фирменном стиле, вспахивая привычное для себя поле бытовухи, вскрывает тонкости физиологизма в психологизме маленького человека. Это уже не «маленький человек» Пушкина, Гоголя или Чехова. Те хотя бы умели говорить, эти же с ампутированной речью могут только бекать и мекать, и без трех основных великих матерных слова и их производных неспособны закончить даже элементарного предложения. Но они, как по волшебству, по велению и хотению автора обретают голос, чтобы мы увидели и услышали то, что скрывается за однообразной, серой толпой парнокопытных.

Ранее автор помещал своих героев в условия сельского быта без какой бы то ни было надежды подняться выше горизонта рептилии. На этот раз он немного отошел от деревенской прозы и высадил протагониста в условия крупного мегаполиса, чтобы уже в городском антураже во всей красе показать его «сильные» и «слабые» стороны (безволие и беспросветную тупость).

Предвидя возможное несогласие по поводу некоторых использованных прилагательных, сразу же оговорюсь, что они призваны подчеркнуть лишь духовную наполняемость, а именно, отсутствие оной у представителя описываемого этоса. Как говорил Шопенгауэр: разум - орудие инстинктов, если нет первого, то человек подчиняется второму, и уже ничем не отличается от животного.

Может быть кто-нибудь возразит, что любой человек, помещенный в контекст глобальных перемен: распад и ослабление государства, обострение межнациональных отношений, духовный и материальный кризис, общее обнищания, ощущение всеобщей бесперспективности и многое прочее, поневоле станет «маленьким человеком», но я с этим не согласен.

Если же вас не интересует заурядная бытовая история, хотя и искусно препарированная автором, то рекомендую данное произведение хотя бы потому, что на текстах Сенчина сможет отдохнуть ваш читательский глаз, уставший от постмодернизма и магического реализма.