4

То и дело по ходу чтения перед глазами всплывала знаменитая панорама Франса Рубо "Оборона Севастополя 1854–1855 гг.", и картины, рисуемые Львом Николаевичем почти полностью совпадали в моем воображении с элементами живописного полотна. На дальнем плане серебрится море и бухта, лес неприятельских мачт. В далеких окопах и блиндажах окопались силы противника. Русские войска с криками "ура!" бегут в атаку, а где-то рядом гремят пушки и мортиры, разрываются ядра. Кругом грязь и воронки, капли крови, раненные и убитые, камни, обломки укреплений и телег. А на переднем плане землянки, где готовят еду или помогают раненым. А в глубине города идет несколько нервная, но почти обыденная жизнь. Женщины ходят по улицам, волнуются за ушедших на линию огня мужей, готовят обеды и помогают в госпитале. И не редко можно увидеть людей в хорошем настроении, за оживленной беседой, смеющихся и добродушных. Все это до тех пор, пока не настает время идти на бастион, где каждую минуту может настигнуть смерть, оторвать ногу, ранить в голову, кантузить. Но все храбрятся, скрывая от других захлестнувший душу липкий страх.

Я люблю Севастополь, потому и решила познакомиться с этой книгой. Было приятно читать и отмечать для себя: я знаю, где находился 4-й бастион, я там ходила; я знаю, как выглядят пушки тех времен, я видела их и даже трогала; я представляю, как выглядит сражение того времени, я видела панораму Рубо. Эта причастность к месту делала приятнее чтение того простого и честного повествования о войне, неприкрытого жарким пылом и высоким вдохновением солдат, рвущихся отдать жизнь за Родину.