4

Ох уж мне эти южане. Да-да, американский Юг, который не вытравить из девушки. Особенно из негритянки. Расовая сегрегация, церковные хоры черных мальчиков, госпелы, веселые похороны, на которые приносят самодельные запеканки, если работать прислугой, то обязательно дерзкой, чтоб хозяева боялись пикнуть. Зато любовь к детям, любым, черным, белым, любой пигментации и с любой формой носа и губ.
А еще неистребимый white trash, необязательно живущий в трейлерах, но гнобящий своих детей и превращающий их в помои.
Такие вот ассоциации. И они верны.

Лили 14 лет, и она живет с отцом, то есть, простите, каким еще отцом, с Ти Рэем она живет, назвать его отцом не поворачивается язык ни у нее, ни у меня.
Лили 14 лет, и у нее умерла мама 10 лет назад. Лили отчаянно хочет любви хоть от кого-нибудь, и доброй памяти о маме, немотря на то, что иногда она вспоминает о маме что-то ужасное... связанное с чемоданами и пистолетом.
Лили 14 лет, и у нее есть няня Розалин, негритянка необъятных размеров. А неграм только что дали право голоса. Это должно было взорвать расистский Юг, и это таки его взорвало.
Лили уходит из дома, из приличного белого дома, в, страшно подумать, рассадник негров - к трем сестрам-негритянкам, одна из которых особенная. Мая чувствует чужую боль, как свою, кажется, на ней лежит вся боль мира. И вторая особенная. Июна живет себе и живет, но ни за что не соглашается выйти замуж за своего жениха. И третья - очень особенная. Августа - душа и сердце этого дома, этого города, она разводит пчел и мед.

Из таких вот напастей, из таких персонажей автор вырисовывает грубыми мазками 14-летней девочки картину американского Юга. Лили, конечно, не Глазастик, она постарше, и мысли и чувства у нее чуть повзрослей, пофизиологичней, и папаша у нее далеко не Аттикус Финч, но слог и смысл примерно тот же, что и в. Так что книга немного вторичная, но я настолько люблю про южан, что закрыла на это глаза.
Мне понравилась пронизанность романа медом, мед, мед, мед, ульи, соты, пчелы... И вот уже второй раз вижу связь пчела-душа, первый был у Кутзее, пчелы, выползающие из Лона, зарождение души, у Монк Кид пчелы уже открыто сопровождают человеческие души в небо (да, в книге очень много этой незамысловатой, максимально телесной, негритянской религии, и госпелы, госпелы).
Мне понравилось, как автор обыграла влюбленность белой девочки в черного мальчика, только потому что он красив и добр. Ах, эти глаза, ах, эти губы, это так мило, и так понятно. И какая разница, что не быть им вместе? Не в этой жизни точно. Вот что задело, да. Но мир странно устроен - он продолжает вращаться, независимо от того, какие сердечные катаклизмы в нем происходят.
Мне понравилось, как автор закончила роман. Дети узнают про своих родителей, из отпертых шкафов выпадают трухлявые скелеты, которые почти неспособны причинить боль (почти!), пчелы все так же продолжают делать мед, несмотря на мертвых маток, так что жизнь продолжается... Прорвемся.