5

Всякое царство, разделившееся само с себе, опустеет;
И всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Мф. 12:25)

Начать стоит, пожалуй, с цифр.
Итак: 80 миллионов советских граждан проживали на занятых немцами территориях. Из них 20 с лишним миллионов так или иначе сотрудничали с оккупантами. За вычетом детей, стариков, больных и эвакуированных, это - большая часть трудоспособного населения.
Сотрудничество, или, выражаясь точнее, коллаборационизм, бывал разного рода. Самый известный, конечно, в военной сфере - власовцы, "хиви", всевозможные полицаи и каратели. Самый массовый - экономический. Люди работали на заводах, снабжали немецкую армию продовольствием и т.п. Самый двусмысленный - в культурной сфере. Православная церковь, которую немцы пытались возродить на оккупированных землях, газеты, театры, школы - всякое бывало. Наконец, коллаборационизм административный: ведь не немцы управляли бесчисленными деревнями и городами, не немцы собирали налоги. Фактически, весь административный аппарат состоял из русских (конечно, под присмотром немецев, однако самостоятельность в некоторых вопросах была изрядная).

Теперь лирика.
Была у меня подруга, которая очень увлекалась историей Второй Мировой. Иногда, знаете ли, нравится людям такая эстетика: "если завтра война, если завтра в поход", самолеты, асы, снайперы, комсомольцы, героическая гибель, вот это все.
А еще подруга была писателем.
Однажды она сочинила рассказ на военную тему ( дело происходило в абстрактном "никогде", но отсылки считывались на раз). В рассказе присутствовали: лживое, деспотическое государство с милитаристской идеологией; старшее поколение, погрязшее в ксенофобии; и молодежь, которую, собственно, от этого балагана разве что не тошнило. Потом в рассказе начиналась война, и молодежь (вдруг) смыкала ряды и шла воевать за Родину.
Помнится, от этого рассказа у меня случился когнитивный диссонанс. Я, подобно Герцену в "Береге Утопии", все думал: "что-то не так на картинке".
Подругу мою упрекнуть не в чем: ее рассказ - закономерный результат плотного знакомства с картиной Второй Мировой, созданной еще в советские времена.
Всякому человеку, хоть немного знакомому с историей, ясно, что довоенный СССР - отнюдь не оплот всего доброго и светлого. Там вам и репрессии, и раскулачивание, и коллективизация, и ГУЛАГ, и тотальная цензура, и всеобщий истерический поиск врагов народа, и преследование Церкви.
Но стоит сдвинуть фокус на пару лет вперед - и вот уже нам являются благородные образы, впитанные из фильмов и книг. Единение, подвиг, порыв, героизм, иногда даже, I beg you pardon, и "за Сталина".
Картинка не складывается потому, что на ней не хватает изрядного куска. Из исследования И. Ермолова - исследования дотошного и с научной позиции безупречного - вам станет ясно, какого. Не хватает тех трех лет между 1941-м и 1943-м, не хватает миллионов людей, живших на оккупированных землях и позволивших создать немцам неплохо функционирующий тыл.

Впрочем, коллабороционизм по сию пору - тема неудобная и неприятная. В советское время его, конечно, всячески замалчивали. Идеологическая установка той эпохи была вполне ясной: однако нам, с высоты семидесяти лет, не стоит клеить ярлыки и раскрашивать историю на манер зебры.
Надо понимать, что бывало всякое: зачастую люди работали на немцев по необходимости. Они должны были содержать свои семьи, кормить детей. Для населения, брошенного на произвол судьбы ( а ведь победа не маячила даже на горизонте) попросту не оставалось другого выхода.
Бывали исключительные феномены вроде Локотской республики, самостоятельной области, где немцы не вмешивались даже в управление. Там за три года успели отменить колхозы, вернуть частную собственность, свободу предпринимательства - и добиться феноменального экономического процветания.
У этого всего была подоплека. Надо сказать, что довоенном Союзе не очень хорошо представляли (в массе своей), что такое фашизм. Сейчас это кажется диким: но достаточно посмотреть пару пропагандистских фильмов конца 1930-х, вроде "Танкистов", чтобы убедиться. Немцев вспоминали дореволюционных: интеллигентных, буржуазных, в смешных латунных касках. Многим (особенно крестьянам, ненавидевшим колхозы и вообще пострадавшим больше других слоев) немцы виделись вполне подходящей альтернативой сталинскому режиму.

Недостающая часть картинки - это нация, истерзанная революцией, гражданской войной, коллективизацией и репрессиями, нация, которая вдруг решила, что у нее есть выбор.
На самом деле выбора не было.

По-академически суховатая книга И. Ермолова - это хроника людей, зажатых между самой, наверно, людоедской в истории человечества тоталитарной машиной и собственной недавней историей, в которой было так мало хорошего.
В лучших фильмах про войну - таких, как "Проверка на дорогах" Алексея Германа или "Восхождение" Ларисы Шепитько, нет ни Сталина, ни правительства, ни высшего командования, ни идеологии с партией. Там есть нация, которая пытается заново осознать себя и создать себя. Потому что иначе этой нации никак не выжить.

Как известно, выбор меньшего зла - это и не выбор вовсе. Но в какой-то момент - на два, на полтора года - казалось, что нация возродилась. Сталинская хватка ослабла, идеология дала трещину. Казалось, что после войны все будет иначе, и страна будет иной.
Однако выбора не было и здесь: потом всех ждали мрачные годы позднего сталинизма, и холодное лето пятьдесят третьего, и невиданный разгул преступности, и "Хрусталёв, машину!"
Потому-то война до сих пор и не отпустила нас. Чтобы убедиться в этом, достаточно просто оглядеться вокруг.

P.S. Рецензию на научный труд писать непросто, потому получились скорее мои размышления на тему.