5

"Знаешь, Хоббс, здорово иметь друга, который ценит основательный обмен мнениями".

О, с этими двумя я, - спасибо "Классному журналу", - знаком давным-давно. Ка(э)львин и Хоббс - весомая часть моего детства, поэтому я не объективен и к объективности не стремлюсь. Как минимум потому, что понимаю всю условность понятия "объективности" при неизбежно субъективном взгляде.

От рассуждений о субьективности восприятия следовало бы выстроить мостик к обсуждению философской составляющей комикса про паренька и игрушечного тигра, но я ведь никому Америки не открою, - из описания книги ясно, что просто так персонажей в честь мыслителей не называют, и достаточно бегло пролистать сборник, чтобы в этом убедиться. Суть в том, насколько органично смотрятся в тексте детской "книжки с картинками" все эти размышления о принципах бытия, сути вещей и пороках современного социума. Серьезно, ведь ничего не смущало меня тогда, - когда деревья были большими. Да я сейчас был несколько обескуражен столь плотной смысловой составляющей, я аж себя-мелкого зауважал. Еще больше.

При чтении я несколько раз ощутимо проваливался в прошлое, и это не громкие слова, - я будто на некоторое время обретал совершенно иной, давно позабытый, взгляд на вещи. Детство вскарабкивалось на вершину памяти и, распахнув удивленные глаза, внимало когда-то столь близкому и родному. Когда-то я лепил Кальвиновских снеговиков, летал в будущее, используя в качестве машины времени какую-нибудь вместительную коробку, мелькал в своем космическом корабле между далекими звездами, командовал отрядами динозавров и становился невидимым безо всяких там шапок-невидимок. Я мечтал. Не то, чтобы я разучился мечтать, но сейчас не получается погружаться в мечты так глубоко. Я ведь повзрослел. Каждый приличный человек должен грустить по этому поводу время от времени.

А вот Кальвин (я уже не говорю о Хоббсе) не повзрослел. И не повзрослеет никогда. Если я открою эту книгу через десять, двадцать лет, я встречу того же беспечного озорника неизменным. Он улыбнется мне, и я пойму, что его соседство на книжной полке с "Маленьким принцем", - не случайность. Случайностей ведь вообще не бывает.

Но что это я все о своих сентиментах? Давайте по существу.

Воображение Кальвина (снимаю шляпу перед мистером Уоттерсоном), - вот рычаг, поднимающий читателя над землей. Это воображение ребенка, который, - да, Билл, я в курсе, что это секрет, но тут все свои - знает, как бывает скучна порой взрослая жизнь. Если проанализировать ощущения, то именно те главы, в которых герои не размышляют о высоком, а перемещаются фантастическим образом во времени и пространстве, попадая попутно в удивительные приключения, - именно эти главы наиболее ощутимо заставляли почувствовать себя ребенком. Над ними я не просто хмыкал, отдавая должное остроумию автора, но всерьез вживался в повествование, забывая о том, что мне давно уже не... Сколько там Кальвину?

Если Вы читали эти комиксы в детстве, самое время их перечитать, вот Вам мой совет. Если по каким-то причинам с Кальвином и Хоббсом Вы ранее не встречались, есть повод обрадоваться предстоящему знакомству. Ну и остается надеяться, что "Зангавар" рано или поздно издаст все сборники, потому что свою коллекцию "Классных журналов" я, боюсь, уже не найду.

100 из 10.

P. S. Отдельное негодование хочется выразить в адрес тех странных субъектов, которые проводят анализ героев детских книг с точки зрения психиатрии и силятся поставить диагноз не только каждому мальчику, разговаривающему со своей игрушкой, будь то Кальвин или Кристофер Робин, но и каждой говорящей игрушке. Руки прочь от детских книг, изверги! Следуя вашей логике, степень погружения в "Казаки-разбойники", - уже повод задуматься об отрыве от реальности. Не сметь! Нас так просто не возьмешь, мы за казаков!