5

Наконец-то добралась до Солженицына. В школе уже при одной только этой фамилии представлялось что-то сложное, устрашающее, непокоренная вершина. И вот, Александр Исаевич, который в школьные годы прошел тихо мимо меня, вошел в мою жизнь сейчас и, думаю, вполне своевременно. Давненько хотела прочитать "Архипелаг ГУЛАГ", но рада, что начала знакомство с автором не с этого произведения, а с не большого рассказа. Маленькими шажками, начиная с не больших рассказов и углубления в непростую историю жизни автора - дойти до ключевых произведений в творческой деятельности Солженицына.

События происходят в 50-ые годы. Герой рассказа, вышедшей из тюрьмы, ищет для себя тихую гавань и останавливается в глубокой глуши, маленькой деревеньке. Там же и нанимается квартирантом к пожилой одинокой женщине Матрене. Не знаю, какой такой прием использовал Солженицын, но меня не покидало чувство реальности. Словно я стою за ширмой или занавесью и наблюдаю за происходящим в избе. А там старушка тащит на горбу огромные куски торфа, который постыдно приходится воровать, ибо начальство не позволяет добывать путем честным; и похлебка скверная; да и откуда взяться хорошей, когда даже и картошка растет не больше, чем с куриное яйцо; пенсию не платят; попробуй займись - оббегаешь все конторки, еще и с носом останешься. А очень ли что изменилось в этом вопросе?

Хлопоты эти были тем затруднены, что собес от Тальнова был в двадцати километрах к востоку, сельский совет — в десяти километрах к западу, а поселковый — к северу, час ходьбы. Из канцелярии в канцелярию и гоняли ее два месяца — то за точкой, то за запятой. Каждая проходка — день. Сходит в сельсовет, а секретаря сегодня нет, просто так вот нет, как это бывает в селах. Завтра, значит, опять иди. Теперь секретарь есть, да печати у него нет. Третий день опять иди. А четвертый день иди потому, что сослепу они не на той бумажке расписались, бумажки-то все у Матрены одной пачкой сколоты.

Шесть десятков лет прошло, а все одно и то же. И чувствовался во все этом мне истинный русский колорит. И сломанная горница, и самогонка, и пути железные, и плакальщицы. Вот оно все. Прочитала рассказ и как будто за чужой жизнью подглядела. И ведь реальный прототип был, как выяснилось. Была она, Матрена-то. Вот оттого и реальность чувствуется. Нисколько не пожалела, что потратила два часочка на одну из миллионов русских судеб.