5

"Августовские любовники"

Я знаю, что такое литературоведческий анализ стихотворного произведения. Имею представление, по крайней мере. Курс введения в литературоведение в свое время превзошла. А дальше, к высотам и глубинам, не случилось. Видно и не нужно было. Потому что детальное описание метра, ритма и размера, типа и особенностей использованных автором рифм, всегда представлялось мне чем-то, вроде разъятия на части живого и прекрасного организма. Который, будучи заново собранным, приобретает неуловимую механистичность движений. Грацию пружинщицы из читанного недавно стимпанкового романа.

Чарующая гармония стиха не нуждается в поверке алгеброй расчленения. Но очень часто нуждается в другом. В том, чтобы кто-то, понимающий, о чем речь, растолковал это другим. Так случилось, что в последнюю неделю очень много читала Гумилева. А у стихов его одна из главных особенностей - смысловая насыщенность при внешней простоте. Совершенно без изысков ямбы или хореи, а за ними, как за маленькой дверцей на холсте - проход в бескрайние новые миры. Шаг, и ты там.

Но пришлось вспомнить сегодня "Письмо к римскому другу" Бродского и понять, что какая-то строка выпала из памяти. А без нее все распадается. Ну, как быть обладательницей нитки натурального жемчуга, на которой сломался аграф. Есть-то он есть, да носить не можешь, пока не починишь. А жемчуг нуждается в контакте с живым телом, он умирает без этого. И стихи тоже нуждаются в том, чтобы их проговаривали время от времени, хотя бы даже себе самой. И я полезла чинить. То есть, освежать в памяти. И наткнулась на стихотворение, которого раньше не читала.

Бродский, он другого типа поэт, чем Гумилев. Гений, как Моцарт в музыке. И стихи его бывают сложны, порой напоминают прозу, хрестоматийной простоте их случается взрывается другим, ломающим метроритмом. А двери, которые он открывает - это двери внутрь, в себя, в глубины. Как раскрывающийся бутон розы, уходящие в бесконечность смысловые пласты один под другим в его стихах. И вот я просматривала подборку, искала

"Нынче ветрено и волны с перехлестом"

, да неожиданно для себя залипла на "Августовских любовниках". Испытав мгновенный укол раздражения.

Какое гадкое стихотворение. Нет, серьезно, так и подумала. Зачем вот это в начале дважды: "Августовские любовники. Августовские любовники"? И дальше, что за языколомательный ритм. Что за образный ряд такой странный. При чем здесь пальто, вы про август или про где? И потом дочитав до конца (а оторваться никакой человеческой возможности, это Бродский, детка) С задушенным полувсхлипом на последних строчках, понимаешь - забыла дышать. Это Бродский, детка.

Если кто, как я, залипнет. Вот вам мое объяснение. Августовские любовники - это люди, весна которых осталась позади. И лето, большей частью, отшумело. Теперь август. Но еще не осень. Еще кажется, что любовь, которой неожиданно и прекрасно накрыло в сорок, что она - естественное продолжение жизни и пребудет вовеки. И ты еще летишь куда-то с дурацким веником цветов и дурацким (у всех счастливо влюбленных слегка идиотически-блаженный вид) полуоткрытым ртом. На свет маняще-открытых окон в подворотнях.

А осень уже идет. И деревья красит и новое лаковое авто (ты можешь себе это позволить, солидный человек). А любовь, как-то истаяла она. Вернуться назад всегда сумеешь, думаешь. И выходишь даже на балкон. Тебе для этого уже нужно пальто накинуть. И смотришь вниз, на пробегающих августовских любовников в рубахах совьих цветов. И говоришь себе: "никогда ни с кем не желай поменяться местами, хорошо, как есть". И понимаешь в один момент, что под твой балкон уже никто не придет. Чтобы стать ближе, чем к себе самому.Такая арифметика.

Августовские любовники,
Августовские любовники приходят с цветами,
Невидимые зовы парадных их влекут,
Августовские любовники в красных рубахах
с полуоткрытыми ртами
Мелькают на перекрестках,
исчезают в переулках,
По площадям бегут.
Августовские любовники
В вечернем воздухе чертят
Красно-белые линии рубашек
совьих цветов,
Распахнутые окна между черных парадных светят,
И они все идут, все бегут на какой-то зов.
Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город,
Вот он красит деревья , зажигает лампу, лакирует авто,
В узеньких переулках торопливо звенят соборы,
Возвращайся назад, выходи на балкон, накинь пальто.
Видишь, августовские любовники пробегают внизу с цветами
Голубые струи реклам стекают с крыш,
Вот ты смотришь вниз, никогда не меняйся местами
Никогда ни с кем, это ты себе говоришь.
Вот и цветы и квартиры с новой любовью,
С юной плетью, выходящей на новый круг,
Отдавая себя с новым криком и с новой кровью,
Отдавая себя, выпуская цветы из рук.
Новый вечер шумит, никто не вернется, над новой жизнью,
Что никто не пройдет под балконом твоим к тебе
И не станет к тебе, и не станет, не станет ближе
Чем самим к себе, чем к своим цветам, чем к самим себе.