4

Слегка нецензурно.

Небольшая повесть, пропитанная дождем, мокрой травой и червями, горем и отчаянием. И голодом.
Голодом, мечтающим о жареных цирковых кошках. Голодом, прикидывающимся тухлыми водорослями в кишках. Голодом, режущим желудок на квадратики слизистой. Голодом, убивающим надежду.

И что-то нынче повсюду мерещатся подспудные мелвилловские бунты. Будь Бартлби полковником, он был бы маркесовским Полковником, которому никто не пишет. Он уж точно "предпочел бы подождать", и не работать на это прошмандоблядское Общество. Ах, он же и ждет, этот Полковник. Ждет. Положенной ему пенсии, письма, чего-то правильного. Он пытается заставить Систему работать, обрекая себя тем самым на маис и голодные рези. Просто обрекая себя. Но ведь когда-то давным-давно что-то же сработало у некого Аурелиано Буэндиа, а Полковник был частью этого что-то. Но заставить себя работать? Работать на Них? Нееет, он отказывается. Этот бунт тихий такой, серый.

У Полковника свой бунт, а у жены Полковника свой. Свой бунт, свой голод- по чистому воздуху - она отказывается дышать. Астма. Раз за разом она сипит, хрипит, задыхается, лежит, открывая рот, как рыба отвергнутая морем, только тут парадокс, тут она - море, и тут она отвергает ослизлую рыбу-Систему. Но раз за разом бунт стихает, и она встает, как неутомимый ванька-встанька, хотя сейчас, кажется, вот-вот готова сдаться насовсем.

Вообще жуткая, фантасмагорическая получается повесть, в которой бес таится в деталях, продуманных до последней точечки. Мать трупа разом превратившаяся в бесформенное нечто, толкающее в смерть. Новые ботинки жмут - как кандалы. Зато старые лакированные ни разу не слышали бранных слов, они скоро развалятся, они просто не готовы к действиям. И белый зонт, укрывающий от дождя-голода, съела моль.
Хотя зубы врача в зеркале - как оскал акулы, готовящейся к нападению. А непродаваемый, неубиваемый петух с горячей, пульсирующей кровью, ярко-красный, видный даже сквозь вечный дождь, клюет мерзких дождевых червей...
- Дерьмо!
Наконец-то Полковник это сказал. Быть может, бунт наконец-то окрасится цветом?