Больше рецензий

red_star

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

16 октября 2024 г. 08:55

646

5 Объявлено убийство

Удивительный роман. Первая часть незавершенной дилогии, концептуально рассыпчатая, герои с глазами навыкат и надрывом, а поди ж ты, всё вместе берет и складывается во что-то удивительное, поражающее. Обычно в русской классике удивляет слог и выверенность, но это не про Достоевского, тут напор и опять же надрыв, какой-то фолкнеровский шум и ярость, когда текст набрасывается на тебя и несет по волнам авторских концепций и представлений о правильном.

За пределами авторского взгляда на мир роман – не более чем заурядный детектив, с авторскими же включениями – роман о страсти и обществе. И душе, как бы невероятно банально это не звучало при разговоре о Достоевском. Это ярче всего иллюстрирует ущербность жанрового деления – можно ли издать под одной обложкой «Братьев...» и какого-нибудь Перри Мейсона?

Но поговорить про особенности концепции и жанра ой как хочется. Алеша, который, если верить Федору Михайловичу, должен был стать в продолжении маяком для окружающих, в «Братьях...» лишен индивидуальности и выполняет роль связующей нити между набором эпизодов, которые иначе были бы полностью разрознены и оторваны друг от друга. Если принимать его таким, то он выступает стопроцентным аналогом Джима Хокинса из «Острова сокровищ», вернее, Джим является его бледной заморской копией, появившейся на три года позже. Но, надо отдать Стивенсону должное, надрыв, страсть и преступления он любил не меньше Достоевского, разве что жанр и стереотип о детскости его текстов куда мощнее давит на наследие нашего Роберта Льюиса.

Достоевский украсил роман барочными рельефами многочисленных вставок. Тут и Великий инквизитор, и юность Зосимы, и этот странный, столь убедительный черт Ивана Карамазова (самая пугающая своей достоверностью часть романа). Но самой интересной вставкой, частично даже оправданной развитием сюжета, стали главы о внутренней жизни монастыря и посмертные приключения Зосимы. Истинно вам говорю – здесь, здесь был один из и, пожалуй, мощнейший источник вдохновения для Умберто Эко с его монастырем в «Имени розы», по крайней мере все страсти, соперничество, зависть и характеры налицо.

Но довольно о связях и влияниях, это любопытно, но вторично. Первична же страсть и взаимное мучение – все колют друг друга, мучат, потом раскаиваются и жалеют. Такой очень русский круговорот, который, однако, внезапно заканчивается кровью. Достоевский, как многочисленные раскаявшееся леваки после него (правда, без такого таланта), пытается рассказать, что люди со светлыми лицами несут только разрушение, что перестроить и изменить человека и его жизнь нельзя, что все будет по-прежнему, разве что с легкими улучшениями деяниями праведников. Тут Федор Михайлович велеречив и многословен, тут и слезинка ребенка, и «все дитё», и безумие рассудочного Ивана, и «позволено всё» Смердякова. И вроде бы довольно убедительно, однако из века XXI чувствуется какая-то фальшь и сусальность, хотя предвидение потрясений, которые несет прогресс, впечатляет. Просто нервирует меня то, что позицию Достоевского крайне легко профанировать, свести до квасного подхода к действительности, до бытового антисемитизма и царского патриотизма. Наш, свой, вечный Sonderweg. Как пройти по лезвию бритвы генеральной линии и не свалиться в правый или левый уклон? Достоевский рассчитывает на Зосиму и Алешу, тогда как Толстой, например, рассчитывал на Левина с его общинными экспериментами, но детали скрыты туманом авторского мышления, так что остается нам, как всегда, уповать только на самих себя.

Хороши ли здесь дамы? Да, хороши. Немного слишком яркие, слишком вамп, много публичности и эффекту, но за площадным, за балаганом есть образы и поступки, что делает и Грушеньку, и Екатерину живыми. А Хохлакова так Федору Михайловичу удалась, что в эпизоде с Митей и приисками я даже рассмеялся, так хорош этот контраст между надрывом и глупостью. А рисовать женскую глупость Достоевский не стесняется, по нынешним временам прослыл бы жутким мизогином.

Бесстрастный я даже подумал, что вся эта страсть от того, что жили тогда плохо и мало – детская смертность жуткая, тридцатилетние вешаются или белой горячкой болеют, поэтому все эти вспышки ярости – возможность разрядиться. Но это преходяще, антибиотики жизнь людям продлили, а убийства, ревность и денежные интересы никуда не делись. И именно поэтому хождение Мити по мукам невероятно интересно читать. Да, и про черта Ивана, жуть жуткая.

Комментарии


"... Толстой, например, рассчитывал на Левина с его общинными экспериментами"

Если бы он рассчитывал на Левина с его общинными экспериментами, он не стал бы писать евангелие "от Толстого" и проповедовать антихристианство.


Могу ошибаться, но вроде бы то, что Левин - альтер эго автора, общее место. Вместе с его политэкономией.


Да, это верно.  Однако у Льва Николаевича идея, которую отражает образ Лёвина, в голове надолго не задержалась. Как раз в год публикации "Анны Карениной" он ударился в религиозные искания: начались его наезды в Оптину Пустынь (в 1877, 1881 и 1890 годах), а потом много чего ещё было. И всё уже в квази-религиозной плоскости.


А меня в свое время поразил юмор первой части - очень даже удачный и легкий. По школьным учебникам ничего подобного не ожидал.


Юмор есть и действительно удачный, правда, не всегда легкий, как мне показалось. Но что это нешаблонно - это точно.