5

«Танцовщик»: раненая жизнь Рудольфа Нуриева

Любому человеку, мало-мальски знакомому с балетом, известно имя Рудольфа Нуриева. Или Нуреева, как угодно. Транслитерация фамилии в его судьбе никакой роли не сыграла. Мое первое заочное знакомство со знаменитым балетмейстером состоялось, когда труппа миланского Ла Скала привезла в Астану «Дон Кихота» в его постановке. О революционере в мире мужского балета мне и еще миллиону неравнодушных по-настоящему рассказал Колум Маккэн в своей книге «Танцовщик», которая уже успела стать бестселлером как в Америке, так и в странах постсоветского пространства.

"Танец для меня — это проявление каждого из моих чувств, он не только праздник, но и смерть, тщета, одиночество. Даже любовь должна пройти через одиночество"
Рудольф Нуриев

«Танцовщик» Колума Маккэна на английском языке вышел аж в 2003 году, наделав при этом немало шума. Колумнисты ведущих англоязычных таблоидов наперебой обсуждали не только книгу Маккэна, но и личность самого Нуриева – одного из самых эпатажных артистов балета за всю его историю. Журналы Cosmopolitan, Grazia, Glamour и еще целый ряд глянцевых изданий назвали эту книгу «событием в мире литературы». «Танцовщик», подобно самому Рудольфу Нуриеву, смог приковать к себе внимание совершенно посторонних балету людей. Так почему же книга Маккэна стала такой популярной? Только ли благодаря скандально известной личности, чья биография легла в основу фабулы «Танцовщика»? Или американцу удалось проникнуть вглубь бесспорно русской души татарина Руди и с хирургической точностью передать гнетущую атмосферу 50-60-х годов, царившую в Союзе?
Пожалуй, «наш» человек так бы не написал. Из-за слишком сильной погруженности в контекст, из-за чрезмерного понимания той эпохи, из-за тонны прочитанной исторической литературы – чувствовались бы излишние сочувствие, сарказм, сожаление, гнев. На режим, на законы, на сложившуюся ситуацию. У Маккэна этого нет – несмотря на то, что автор является американцем ирландского происхождения. Что выделяет эту книгу из всего спектра литературы, так это модель повествования. О традиционной линейности рассказа можете забыть. Колин Маккэн раскрывает личность Рудольфа Нуриева, плетя лоскутное одеяло из фактов его жизни, которые мы узнаем по большей части из уст окружавших его людей. Стоит понимать, что книга все же художественная, несмотря на дневниковую форму изложения, но Маккэну удалось создать настолько живой образ Рудольфа-танцовщика и Рудольфа-человека, что странице на третьей о художественности ты как-то забываешь: «Раненые стеснялись раздеваться. Молоденьких девушек среди нас не было — всем лет по тридцать, а то и больше. <...>. Но они все равно не раздевались, пока Нурия не рявкала: «Ну хватит! Все, что у вас есть, мы уже видели!» «Танцовщик» начинается с описания жизни солдат на поле военных действий и с госпиталя, в котором маленький Руди танцевал для раненых. Со страниц книги мы слышим голоса людей, как реальных, так и вымышленных, как живых, так и умерших. Все они рассказывают о Нуриеве словно бы вскользь. Родители Рудольфа, его первая уфимская учительница хореографии, ее муж и дочь, мальчик, с которым Руди ходил в танцевальное училище в Петербурге, раскрывают Рудольфа Нуриева с совершенно разных сторон. Вот мы видим маленького задиристого Рудика, который удирает из дому, чтобы сходить на урок танцев, а вот уже – Руди-подросток, бродящий по серым питерским улочкам, завязывающий первые романтические отношения. Следом перед нами предстает артист Рудольф Нуриев, солист главного театра тогда еще Ленинграда. Гастроли, побег из Родины, рукоплескания парижской и лондонской публики, дуэт с признанной примой Марго Фонтейн, бордели и наркотики, всемирное признание, ужины с Джоном Ленноном, Миком Джаггером и Энди Уорхоллом… И вдруг очередная глава начинается с перечисления болезней, которые успел заработать артист балета Рудольф Нуриев к своим сорока с небольшим годам. В этот момент тебе словно выливают на голову ушат с холодной водой. Жизнь быстротечна – кричит в ухо автор, звезды меркнут и загораются новые. Маккэн написал портрет Рудольфа Нуриева. Но если приглядеться, то на этой словесной картине можно увидеть еще очень много лиц. Можно увидеть портрет целой эпохи. Всю свою жизнь Руди хотел вернуться домой, в СССР, к маме. Вырваться ему удалось уже только в 90-х, и то на день. Поездка получилась лишенной всякой романтики – больная мама не узнала своего сына, газеты про Нуриева писали вскользь, русские его не приняли.
В итоге книга стала самим Рудольфом Нуриевым. Она словно оживает в твоих руках: повествование такое же многогранное и дикое, как сам Руди. Такое же неоднозначное, как его танец. Танец, в котором он был самим собой, в котором забывался и по-настоящему жил. Очень говорящими у Маккэна получились детали. Совсем немного в книге говорит сам Рудольф, но чего стоит один эпизод посещения больницы. Внешне агрессивный и даже равнодушный Нуриев плачет под прицелом фотокамер после рассказа парализованной девочки, которая только и мечтает о том, как станцует, когда попадет на небеса. И вот уже чуть ли не в следующем абзаце мы читаем: «Они весь вечер ждали какого-нибудь бесчинства, чего-то русского, нуриевского. Битья стаканов, сшибания бутылок со столиков. Я выпил четыре рюмки водки, потом взял Эрика за руку. И мы почти слышали, уходя, как все они застонали». Книга-открытие, книга-откровение, книга-жизнь. Короткая и насыщенная, красивая и страшная, развязная и непростая.

«Танцовщик»: раненая жизнь Рудольфа Нуриева