3.5

Тут Берроуз проделывает с читателем очень хитрую штуку: в самом начале он дает ему надежду на относительно внятный и последовательный нарратив, и тот послушно следует за ним по хитросплетениям становящегося все более запутанным псевдодетективного сюжета, пытаясь удержать в уме нить повествования, пока книга не скатывается в сплошной калейдоскоп из мальчишечьих задниц, агентов ЦРУ, пиратов и ковбоев, прыжков из тела в тело, подземных городов, эякулирующих висельников, космических афродизиаков и хэви-металлического джанка; где-то на этом месте читатель понимает, что его пытаются обвести вокруг пальца, и, радуясь, что не дал себя обдурить, забивает на сюжетную связность и начинает читать роман как бессвязную серию сюрреалистических картин; и тут-то Берроуз размашисто и элегантно сводит всю эту мешанину к общему знаменателю - и в сухом остатке мы имеем число 42 или, может быть, 23, что с этим делать - не очень-то понятно, но это, пожалуй, не так уж и важно. Иногда мне кажется, что такие книги - не лучше самой примитивной порнографии - работают только потому, что воздействуют на какие-то базовые структуры нашего мозга, прирожденного искать всюду смысл и приходящего в возбуждение от всякого рода совпадений; с другой стороны, если бы Берроуз это услышал, ему бы это, наверное, польстило.