5

О Хуане Хосе Мильясе удивительно мало пишут на русском языке, - он практически неизвестен, хотя «В алфавитном порядке» уже вторая книга, изданная у нас в "Иностранке". На родине же он достаточно известен, и как писатель, и как публичная личность. Он пишет критические колонки в газеты, получает литературные премии, преподает и даже экранизуется. И несомненно, виной тому языковый барьер. Тем причудливей то, что этот роман почти целиком построен на игре с языком, его деталями и свойствами. Невероятно, что этот текст удалось хорошо перевести, не растеряв тонкостей, смысла и значения, не погрязнув в сносках и разъяснениях. Испанский оказался намного ближе, чем мы (я по крайней мере) думали.

Столь же мало пишут и о книгах Мильяса. Могу лишь предположить, что для читателя воспринимающего книги поверхностно он оказался слишком непонятным, а внимания других почему-то почти не привлек. «В алфавитном порядке» действительно современная литература (как нам и обещала издательская серия), использующая приемы и имеющая многие черты литературы постмодернизма. Однако смысл книги противоречит идеям постмодернизма, демонстрируя неприкрытый реакционизм на коммерциализм, мещанство, вторичность и деконструктивность оного. Это отрицание отрицания, возвращение от хаоса и эклектики к иерархии и метафизике модернизма. И если точнее, то сюрреализма, с его экспрессией, выплескиванием подсознательных страхов и комплексов, нарративе о личном автора. Поэтому, если постмодернизм это шизофрения, а модернизм - паранойя, то «В алфавитном порядке» - параноидальная шизофрения с диссоциативным расщеплением идентичности.

Не сказать, что это ново для литературы постмодернизма, но если оный подает это как самоиронию, то в данном случае автор напротив, очень серьезен. Он, как и его герой, Хулио (альтер-эго его самого), не подчиняются окружающему их миру, а бунтуют против него. И бунтуют так, как умеют, ведь они часть своей среды. Мильяс выражает это болезнью, охватившей Хулио. Болезнью, бросившей его в горячечный бред, в котором тот оказался по ту сторону своего сознания. Он очутился в мире, где книги сорвались с полок и улетели как птицы, буквы начали пропадать, меняя смысл слов и тем самым меняя свойства мира, а затем начали пропадать и целые слова, исчезая вместе с предметами их обозначающими. Это попрождение его подсозания, страха, что мир окончательно потеряет порядок и подчинится деструкции. И последний порядок, который его удерживает - алфавитный, закрепленный в томах энциклопедии, в родном языке.

Первая часть романа лихо погружает читателя в абсурдный мир, который есть лишь отражение нашего в очень кривом зеркале. Обыватели, воспринимающие книги (и даже их части) исключительно как предмет потребления и коммерции. Вещающее с экранов беспомощное и тупое правительство, призывающее ходить на бессмысленные демонстрации, запрещающее всем дозволенное себе, истерично подавляющее следствия, а не причины. Шизофренические телепередачи о здоровье с закадровым смехом. И многое, многое другое. Болезнь Хулио представляется сопротивлением разума ребенка к адаптации миру, который его окружает. Бунт, который создает его Личность. Вторая часть романа повествует о уже взрослом Хулио, который живет своей странной жизнью и сталкивается с теми же проблемами, что и его отец. Семья и взаимоотношения внутри неё в романе занимает важнейшее место, как наиболее близкая и влиятельная часть реального мира, горизонт событий для юного и взрослого Хулио. Сам Хулио сталкивается и с вопросом создания собственной семьи, а точнее создает фантазию о ней. В нашей реальности она ему не нужна, да он и не в силах её создать. При этом он не совсем фрик, а вполне вписавшийся в капиталистический мир, рядовой потребитель. Если смотреть со стороны.

Тонким стержнем проходит через роман Смерть. Смерть эмбриона, смерть книг, смерть деда, любовница Тереза воспринимаемая Хулио как смерть, смерть отца и, наконец, смерть мира и надежда на то, что человечество, частью которого был и он, выйдет из энциклопедии, как выходили из моря на сушу доисторические животные, – выйдет и заново воссоздаст действительность.