4

Отчасти сработал эффект обманутых ожиданий. И виновата, конечно, только я сама. Дело в том, что я надеялась, что эта книга – размышления самой Улицкой, а оказалось, что это воспоминания и (много реже) размышления родственников, друзей и знакомых. Не то чтобы я активно не люблю этот жанр, просто слушать нестройный хор голосов лучше, когда твоё мнение о человеке уже сформировано, когда чужие представления не довлеют, а дополняют то, что есть. Я Горбаневскую знала плохо ¬– поэтесса, правозащитница, хорошая приятельница Бродского, участница протеста 1968 года на Красной площади, собственно, всё. Поэтических текстов её я видела очень мало, и не то чтобы они мне активно не нравились, просто оставляли равнодушными. Я понимала всю их сложность и поэтические достоинства, но это ничего не меняло. Бывает, встречаешь хорошего человека, и видишь, ну, всем хорош, а не тянет, нет какого-то внутреннего совпадения. И после прочтения книги я уверена больше, чем когда бы то ни было: если ты равнодушен к текстам автора (особенно, когда речь идёт о поэте), то и его жизненная стратегия окажется тебе неблизка.
Друзья пишут о Горбаневской как о блаженной и праведнице. Я готова поверить и снимаю шляпу. Безусловно, личная порядочность, мужество и честность заслуживают всяческого уважения. Но очень многие отмечают черту, вообще отличающую «борцов за мир»: они бывают крайне внимательны к абсолютно случайным людям, но при этом часто равнодушны и безжалостны по отношению к ближним. Я встречалась с этим в жизни, и меня это по-настоящему бесит. Возможно, я сентиментальна, и, как Фёдор Михайлович, считаю, что весь мир не стоит слезы ребёнка, особенно, когда этот ребёнок свой.
И ещё одно ощущение, которое возникает в процессе чтения: страшно узок круг этих революционеров. Когда кто-то из знакомых Горбаневской на полном серьёзе пишет «в этот день вся Москва собиралась у Маши Слоним», понимаешь, что люди эти живут в каком-то своём мире. А вся Москва, вернее, большая её часть, о существовании Маши Слоним даже не подозревает.