5

Он машинально вытащил револьвер и долго с недоумением и ужасом глядел на него. Но он почувствовал, что никогда не убьет, не сможет убить себя, потому что больше всего на свете он любил все-таки самого себя - свою белую и грязную немощную руку, свой стонущий голос, свои страдания, свои поступки - даже самые отвратительные из них.

Есть такие книги, которые совершенно неожиданно становятся настоящей вехой в жизни. Вот именно такой вехой и стал для меня "Разгром" Фадеева. Я не могу говорить, что это гениальное или жизненно-поворотное, маст-ридное произведение, но именно на нем во мне что-то "щелкнуло".

Эта книга наполнена резко очерченными, можно даже сказать, гиперболизированными, особенными характерами. Я не помню ещё одного произведения, где герои настолько запоминающиеся и индивидуальные. Каждый персонаж - Личность, черты которой остались в голове после прочтения еще надолго, и думаю, до конца не изгладятся никогда.
Это произведение о Гражданской войне, о смерти, о мужестве, об отчаянии, о героизме... С советской, конечно же, шлифовкой.
Но во мне отозвалась более не патриотичность, а удивительно отрезвляющая, безысходная человечность, которой наполнена каждая строчка.

О да, эта книга о беспримерном героизме, но героизме смрадном, человеческом. Война, грязь, плоть, всепоглощающий примитивизм - о как это человечно, как это взаправду-жизненно, словно руки в грязь окунаешь - и она корочкой на коже застывает. Можно морщиться от Морозки, насмехаться над базовостью его потребностей, но ведь именно на таких, настоящих, простых, и "держится мир". А Мечик - о, неужели вы, молодые, интеллектуальные, страдающие, не видите его в себе? Я уверена, многие заметят в нем свое отражение, как бы это не было неприятно и нежелательно признавать. Его образ, кажется, останется навсегда со мною: каждый раз, когда я скатываюсь на сладкую жалость к себе, я чувствую, что за плечом у меня стоит он, Мечик. Воротите нос, морщитесь, но это так и есть. Все мы любим себя так же отвратительно низко и подобострастно, как любит себя Мечик.

А о Левинсоне я даже и не знаю, что и с чего толком писать - идеал, идеал, больный сердцу, пропитанный глухой безысходностью и одновременно с тем упорным стремлением жить, идеал командира.

..нужно было жить и исполнять свои обязанности.

Так хочется, чтобы эти слова всегда были в голове - особенно в тяжелых жизненных ситуациях, когда, кажется, нет другого выхода, кроме как в окно. Конечно, наши обязанности гораздо менее поэтичны, но в любом случае каждый на этой планете связан той же ответственностью за других, что и Левинсон за своих "девятнадцать".

Меня бесконечно удивляет и заставляет кривиться принадлежность этой книги к издательству "Детская литература". Это - не детское произведение. Не детское.