Больше рецензий

vicious_virtue

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

4 декабря 2014 г. 00:10

1K

5

Закончились 105 лет одиночества. Вместе с праматерью Аделаидой Фук и с рождения мертвым Шарлем Саккаром, с пьяницей Антуаном Маккаром и чудесным доктором Паскалем. По всем ветвям остались дети, но уже без имен; Ругон-Маккары закончились на тех, о ком были написаны романы.

Обо всех несчастных и подлых, слабых и изворотливых, наивных и удачливых вспоминает Золя в "Докторе Паскале", даже о тех, о ком, как мне казалось, незаслуженно забыли.

Более того, если на протяжении романа-реки скорее о неприятных персонажах вспоминалось чаще (то и дело всплывали Пьер и Фелисите Ругоны, Аристид Саккар, Октав Муре или Антуан Маккар), то в этой заключительной части отдали должное так называемым "хорошим", потому что, видимо, сам доктор к ним принадлежал и чувствовал перед ними долг. Это терпеливая и жертвенная Полина Кеню из цинично названной "Радости жизни", мечтательная, но безобидная Анжелика Ругон-Туше-Гюбер-д'Откер из "Мечты", трепетный Серж Муре из "Проступка аббата Муре", пассивная и спокойная Элен Муре-Гранжан-Рамбо из "Страницы любви", Этьен Лантье (положительность которого показывает, что именно Золя думал про его революционность) из "Жерминаля", а главное - милый мальчик Сильвер Муре, не дававший мне покоя с февраля, когда я прочла "Карьеру Ругонов" и затем в каждом следующем романе искала хоть кого-то, кто тронет меня так же, как несчастный пылкий юноша.

В "Докторе Паскале" открывается, что о нем помнили и скорбили - сам доктор, хорошо знавший, до чего в его роду трудно отыскать честных и добродетельных, и старая Аделаида, для которой смерть Сильвера на ее глазах стала одним из тех потрясений, что довели до полного оцепенения и сумасшедшего дома в Тюлете. Подобно мамаше Ракен, оправившейся на мгновение от паралича в особенно острый момент, Аделаида сама пробуждается от двадцатилетней неподвижности, пусть только чтобы произнести одно-единственное слово, напомнившее и о смерти ее любовника Маккара, и о смерти Сильвера.

Впрочем, без милого мальчика было не обойтись - на страницах короткого романа Золя то устами доктора, то через страницы многолетнего труда последнего рассказывает обо всех отпрысках Аделаиды по очереди, пересказывая, честно говоря, предыдущие девятнадцать серий и основывая на них свои размышления о наследственности. Поэтому и об отрицательных персонажах забыть не удается, тем более что одна из их ветвей непосредственно связана с сюжетом романа, а не с пересказом.

С историей доктора Паскаля переплетена история Саккаров - Аристида, авантюриста-братца с южным темпераментом (не могла не проникнуться несмотря ни на что), чахнущего отпрыска Максима и больного физически и психически внука Шарля. Каждый из них сыграет в истории доктора свою роль, все - через Клотильду, дочь старшего Саккара и сестру Максима. Она и есть второй главный герой романа, верная подопечная-опора-ученица-подруга-любовь пожилого доктора, еще один положительный персонаж, о котором не доктор вспоминает уже, а Золя рассказывает. Именно сыну доктора и Клотильды, рожденному после смертей и доктора, и Аделаиды (что снимает некое условное проклятье реальной жизни, я считаю), предстоит вывести сто лет гнивший род к здоровью и свежему воздуху. Мне подозрительно, конечно, его собственное здоровье, учитывая близкое родство его родителей, дяди и племянницы, и возраст отца, но в том, что наследственные черты ему не передадутся, я почти уверена. Ушат раздражения вылился на голову Фелисите, виновной косвенно в половине бед как первого, так и последнего романа "Ругон-Маккаров". Все уже умерли - она бегает и портит жизнь тем, кто под руку попадется.

Зря, наверное, я поддалась нежеланию читать "Нана" (а все из-за "Добычи" и "Денег", долго объяснять) и оставила ее на потом, но впечатление от заключительного романа этого цикла едва ли улучшилось бы. В нем удивительно хорошо соединились накопленные доктором истории Ругон-Маккаров и история самого доктора и Клотильды. Зеркальное отражение того, как в "Карьере Ругонов", затмевая друг друга, перемежались история рода и история Сильвера и Мьетты. Замечательные открывающий и закрывающий романы. Если Золя и верил в "торжество жизни", то какой бы то ни было положительный оттенок это словосочетание приобретает только в "Карьере Ругонов" и "Докторе Паскале", и то - если привыкнуть к манере Золя, потому что в обеих книгах положительным персонажам приходится в лучшем случае тяжело, в худшем - пулей в голову на пустыре. Пробьет любую толстую кожу, даже у того, кто осилил двузначное число романов из цикла.