5

Читать всем, кто хочет серьезного диалога с автором!

«Именно время обмануло его, заманило в ловушку… время, которому чуждо было само понятие любви, свободы… но оно действовало бездумно, ненамеренно, без злого умысла — просто потому, что обман коренился в самой природе этой бесчеловечной, бездушной машины.»

Какое удивительное произведение, вот он — великий Фаулз! Читая историю любви, в определенный момент понимаешь, что наблюдаешь за историей викторианской эпохи. Невероятно, но, описывая банальную историю Сары Вудраф и Чарлза Смитсона, Джон Фаулз проводит утонченные линии, рисует портрет викторианской Англии, иронизируя над типичными чертами и вместе с тем показывая, насколько тяжелой ношей может быть собственное время. Здесь даже не нужно иметь филологического образования, чтобы увидеть настоящую суть конфликта, достаточно уметь смотреть между строк, писатель сам проведет своего читателя к выводам. Я уже писала раньше о том, насколько трудно жить на стыке эпох, история Джона Фаулза — еще одна попытка показать, насколько трудно не быть человеком своей эпохи, выбиваться из привычной обществу колеи.

…не осуждайте Чарльза за его душевное смятение, не ищите в нем пережитков пустопорожнего снобизма. Постарайтесь разглядеть в моем герое главное: человека, который пытается преодолеть свою историческую ограниченность — даже если сам он этого не сознает.

Дальше...

Часто бывает, встретив какого-то человека, его образ не идет из головы: сразу место встречи кажется необычным, атмосфера особенной — все не так, как всегда! Чарлз Смитсон не отличался от других никакими очевидными проявлениями характера: он был человеком ветренным, вечно находящимся в поиске занятий, в поиске смысла жизни; мужчиной, у которого есть прекрасная невеста Эрнестина (чуть легкомысленная, немножко ребенок, но зато с хорошим приданным, все остальное изменится со взрослением), пожалуй, единственное постоянное увлечение — древние окаменелости, что весьма символично; казалось бы, успешная жизнь впереди? Однажды, гуляя на причале, пара наткнулась на таинственную Трагедию — смотрящую вдаль женщину в черном. Она была явно не в себе, будто ждала кого-то в ужасно ветреную и опасную для прогулок по причалу погоду, напоминая памятник женщинам, ждущим моряков… В ней что-то столь обворожительное, честное и настоящее, будто Сара Вудраф — одна-единственная...

«Мне кажется, я знаю, почему этот французский моряк сбежал. Он понял, что в ее глазах можно утонуть.»

Эта женщина окутана тайной и та отверженность и жертовность, с которыми она стояла на причале, обдуваемом штормовыми ветрами, завораживала. Кто она? Почему Трагедия? Что ей довелось пережить? Тут же Чарльз узнает некую легенду, ходившую среди жителей Лайма о греховности Сары Вудраф, что делало ее изгоем, независимо от того, насколько вся история правдива.

«Вы, разумеется, угадали правду: если она и была безумна, то в гораздо меньшей степени, чем это казалось… или, во всяком случае, не в том смысле, как это все считали. Она выставляла напоказ свой грех с определенной целью, а люди, которые поставили себе цель, знают, когда она уже близка, и они могут на некоторое время позволить себе передышку.»

Мисс Вудраф — крайне загадочный персонаж, а загадка, как известно манит мужчин. Одна случайная встреча повлекла за собой вторую, слово за слово, пробираясь к разгадке, выдавая расположение к той, от которой отвернулись все, Чарлз Смитсон получил возможность стать единственным, кому Трагедия доверит свою сокровенную тайну.

«Он видел, что готов вторгнуться в область недозволенного, вернее, что недозволенное готово вторгнуться в его жизнь. Чем больше он удалялся от Сары во времени и пространстве, тем яснее сознавал всю несуразность своего поведения. В ее присутствии он как бы ослеп, увидел в ней совсем не то, чем она на самом деле была: женщиной, вне всякого сомнения, опасной, которая — быть может, бессознательно, но совершенно очевидно — испытывала жестокую эмоциональную неудовлетворенность и социальное возмущение.»

Самонадеянно считая себя профи по части тайн (вспомним увлечение Чарлза), мужчина не смог устоять перед соблазном стать доверенным лицом. И потом, как может джентльмен викторианской эпохи не помочь заблудшей душе? С некоторых пор, готовность (или возможность, как считал Чарлз) Сары говорить откровенно обрекала Чарлза на почти священное в то время чувство Долга: выслушать и тем самым излечить Сару, опровергая нелепые врачебные диагнозы.

— Что, если… если она откроет свои чувства какому-нибудь доброжелателю…
   — Тогда она исцелится. Но она не желает исцеляться. Она подобна больному, который отказывается принимать лекарство.

Само собой, он ДОЛЖЕН помочь женщине. Пришло время узнать, какая она — Трагедия?

«Я живу среди людей, про которых все говорят: они добры, благочестивы, они истинные христиане. А для меня они грубее всякого варвара, глупее всякого животного. Я не верю, что так должно быть. Что в жизни нет понимания и жалости. Нет великодушных людей, которые могут понять, как я страдала и почему страдаю… и что как бы тяжко я ни согрешила, я не заслуживаю таких страданий.»

Сара Вудраф на сегодняшний день навряд ли была бы заклеменной обществом, да и в общем навряд ли вообще была бы сильно заметной в плане подсчета грехов — наше общество наконец-то признало, что неидеально. Но тогда она была падшей женщиной, на которую даже смотреть должно быть стыдно. А если ей и станут помогать, то лишь для модной в то время гонки за добродетелью и благотворительностью, в которых престарелые, повидавшие жизнь, дамы искали божественного искупления. Так или иначе, а двуличие помогло мисс Вудраф не остаться на улице, однако не без условий... Миссис Поултни требовала перестать быть собой, перестать ждать, перестать дышать морем, не быть той, кем она не могла не быть. Но главное в этом — не то, что ей мешала сущность Сары сама по себе, а то, насколько подобная женщина позорит свою хозяйку; и насколько хозяйке не подвластны собственные слуги, потому что если уж взяла ответственность за подобных особ, то обязана их "воспитать" согласно всем нравственным и моральным нормам. В подобном обществе, подсчитывающем чужие грехи и перешептывающихся за спиной, очень тяжело не потерять себя, но на это может хватить сил, а вот найти в маленьком городке родственную душу — настоящий подарок! Чарлз Смитсон оказался тем единственным, кто мыслит другими категориями и уж точно не поддерживает столь яростные стремления окружающих. Поэтому именно ему суждено услышать то, чего хочет слышать весь Лайм...

«[…]Я сделала это затем, чтоб никогда уж не быть такою, как прежде. Я сделала это затем, чтобы люди показывали на меня пальцем и говорили: вон идет шлюха французского лейтенанта»

Довольно странная реплика мисс Вудраф, не совсем понятный даже на сегодня поступок. Но это на первый взгляд... Удивительно, с какими горячностью и осознанностью Сара Вудраф (в этот момент впервые не осужденная за свой грех) доказывала, что у нее был выбор, а значит, что она его сделала сознательно, и теперь несет полную отвественность за поступок.

Как ни странно, но именно в этот момент становится понятно (пусть и не сразу осознанно), чем Сара манила к себе Чарлза, что он ввязался в эту историю, потому что Сара была свободной, настоящей. Не боялась, вопреки времени, поступить, как ей хотелось, как ей вздумалось. Пусть даже это выразилось именно в таком греховном поступке, а где факт, что остальные не будут считаться входящими в закостенелые рамки правил?! Теперь черед Чарлза Смитсона совершать для того времени "подвиги".

«Ты знаешь, перед каким выбором стоишь. Либо ты остаешься в тюрьме, которую твой век именует долгом, честью, самоуважением, и покупаешь этой ценой благополучие и безопасность. Либо ты будешь свободен — и распят. Наградой тебе будут камни и тернии, молчание и ненависть; и города, и люди отвернутся от тебя.»

Предстояло осознать, что жил не так, что внутри "спят" принципы, которые стоит пробудить, что мужчине присущи определенные благородные качества, которые делают ему честь, как джентльмену, но непонятны всем остальным в его мире, где каждый играет свою роль; Смитсону чужды браки по расчету, несмотря на то, что еще вчера он собирался заключить таковой, а потом всю жизнь ждать, пока жена повзрослеет; ему неблизки навязываемые (пусть даже из самых лучших намерений) перспективы будущего; он уверен, что деньги — не все в нашей жизни; и главное, что теперь Чарлз Смитсон уверен: можно жить по достоинству и быть по-настоящему счастливым! Сара ему это показала! Сара Вудраф, падшая женщина, оказалась для него глотком свободы, примером сильной личности, страстным желанием пойти против времени, стать другим, идти за природными началами, не закрываясь на замки, не подстраивая себя под общество, в котором деньги давно взяли верх над умом и честностью. Переоценка самых главных ценностей, перестройка сознания и естественное стремление уйти в добровольное отшельничество. Греховная исповедь — это исповедь женщины, которая сделала выбор, и неважно, насколько он правильный, главное в том, что Сара Вудраф его сделала, вопреки... И эта исповедь свободы их соединила.

«Они не разговаривали. Да в том и не было нужды, потому что они держались за руки.»

Но, как повестывает сам Джон Фаулз, его герои независимы даже от автора, у которого не получается "споймать" законы викторианского времени и отдать судьбы героев под опеку божественных планов. Впрочем, может быть, Бог уже стал другим?

«Имеется лишь одно хорошее определение Бога: свобода, которая допускает существование всех остальных свобод.»

В один момент все перевернулось просто с ног на голову, будто даже потерялся первоначальный смысл, весь сюжет канул в лету. Но это такой ход — сбить читателя с толку перед выбором, который придется сделать — вовсе не глупость, а желание Джона Фаулза «подискуссировать», заставить думать, дочитывать и… усмехаясь над «попавшейся добычей», подбросить в историю любви великую уловку человеческой жизни.