3 "И да покажет бог, на чьей стороне правда!"

Думаю, у каждого книгочея, начавшего в детстве читать толстые книжки, был период увлечения Дюма и Скоттом, особенно если юный читатель ходил в библиотеку и у него там был "блат" в виде доброй библиотекарши, советовавшей хорошие книги, подходящие возрасту. Так и у меня - "Айвенго" застал меня лет в десять и произвёл впечатление, которое сейчас кажется слегка преувеличенным. С тех пор плотно со Скоттом я почти и не встречалась, а новая встреча, увы, несколько подпортила воспоминания...

В романе речь идёт о первом крестовом походе. По отношению к Византии это время правления императора Алексея Комнина. Вся книга, несмотря на приключенческий сюжет с обязательными поединками, любовью до гроба и огромным орангутангом по имени Сильвен, является вольным пересказом исторических событий. Причём пересказом чрезвычайно многословным. Видимо, так в начале XIX-ого века представляли себе речь обитателей Константинополя и крестоносцев. Даже уличный бродяжка не может фразу закончить без цветистых сравнений и упоминания всех подряд богов, от христианского до полузабытых греческих. В итоге - тяжеленный текст, где за буквами теряется нить сюжета...
Сюжет: огромная армия крестоносцев отправляется освобождать Гроб Господень, но логистика у них не отработана, и вот, чтобы переправиться через море, им нужно гораздо больше кораблей, чем они могут добыть, а брать их силой у константинопольских стен - гарантия, что половина войска до войны не доберётся. Поэтому рыцари приносят вассальную клятву императору, как бы становясь на время его подданными, а император без особенных затрат приплетается ко всехристианнейшему походу. Среди рыцарей - граф Роберт Парижский, этакий прообраз всех литературных бретёров: чуть что - хвать за меч, все решения принимаются в секунду, не включая голову, мир кругом - враги и друзья, больше никого. Ой, то есть не так: есть ещё его жена, возлюбленная навеки:

Бренгильда, графиня Парижская, была одной из тех доблестных дам, которые охотно принимали участие в битвах. Во время Первого крестового похода таких воительниц было немало — относительно, конечно, ибо явление это все же противоестественное.

Оба они - верные "вассалы" Владычицы сломанных копьев. Это святая (Богоматерь?) из часовни, куда драчливые рыцари приезжают почесать жажду битвы, когда войны настоящей нет, покровительница воинов. Честь, Бог, любовь - достаточно для счастливой жизни. И надо сказать, что если бы Роберт вёл себя хоть более-менее прилично во время принесения присяги, никаких бед бы не последовало.

Но это неточно))). Весь двор Комнина - клубок пересекающихся и не касающихся друг друга интриг и заговоров. Только заговоров с целью свергнуть императора одновременно зреют два, в результате одного из них на трон должен сесть его зять, в результате другого - главный телохранитель Ахилл Татий. При нём как раз и обретается варяг Хирвард, один из вожаков варяжской гвардии. Он тут среди положительных героев, но, возможно, это всё лишь оттого, что с настоящими греческими обычаями и коварством он пока плохо знаком...

Перед тем как войти в калитку, Ахилл Татий проделал ряд сложных поклонов, а непривычный к этому варяг неловко и смущенно повторял все его движения. Почти вся служба Хирварда до этого проходила в боевых походах, и только совсем недавно его перевели в константинопольский гарнизон. Поэтому он не был еще знаком с разработанным до мелочей этикетом, который греки — самые церемонные и чопорные воины и придворные в мире — соблюдали не только по отношению к самому императору, но и вообще ко всему, что было с ним связано.

Что странно: до самого конца романа автор так и не определился, как называть своего персонажа по этнической принадлежности. То он у него варяг, то ещё кто-то, а есть и такие моменты:

А, наш достойный англо-датчанин, как твои дела?

То есть, скорее всего он датчанин, но Скотту гораздо больше нравился англичанин в роли честного человека)).
Книга читалась у меня ужасно вязко, было скучно. Главную же идею я сформулировала бы так: среди окружения любого правителя вы не найдёте людей, не желающих осуществить собственные стремления к власти и богатству. И не только среди близкого окружения:

Запомни, мальчишка, что, во-первых, столичная стража не может совершить преступление, а во-вторых, никто не может уличить ее в этом.

Приключенческая линия здесь гораздо слабее, чем в "Айвенго" или любом романе упомянутого выше Дюма. Не могу посоветовать книгу даже любителям описаний поединков, поскольку подготовка к "божьему суду" занимает здесь несравненно больше место, чем сам бой... Правда, константинопольская публика считала, что

одного зрелища этой кукольной комедии, называемой поединком, будет достаточно, чтобы отвлечь сумасбродных рыцарей от всяких других помыслов.