4 Когда, кого, сколько и зачем

В самых первых строках авторский дуэт, пишущий под псевдонимом Олег Ивик, предупреждает читателей, что эта книга «не для тех, кому хочется пощекотать нервы кровавыми сценами, – описание жестокостей, насколько это возможно, сведено к минимуму». И после первой реакции в духе «Да за кого вы меня принимаете?!» я подумала, что такое предуведомление в самом деле не лишнее, причём не столько для тех, кому в самом деле интересны кровавые подробности, а, скорее, для тех, кто больше хочет узнать о культурном и социальном значении человеческих жертвоприношений, о том, как люди дошли до жизни такой, и, что ещё важнее, как они от неё ушли.

Действительно, и с предметом своего исследования, и с читателем авторы обращаются с максимально возможной деликатностью и порой даже с уместным мягким юмором. Всё-таки смерти, произошедшие за сотни и тысячи лет до твоего рождения, воспринимаются уже как часть истории, и бессмысленно устраивать из-за них драму (если только ты не драматург).

Мне в принципе импонирует метод, при котором рассматривается бытование одного явления в разных культурах, и в этом отношении книга «Кровь и символы» получилась просто замечательной: авторы рассказывают о том, как и почему люди приносили в жертву себе подобных в разных цивилизациях, основываясь как на вещественных источниках (особенно когда речь идёт о дописьменных культурах), так и на письменных — в книге часто цитируются античные авторы. В фактологическом отношении последние представляются наиболее информативными, но есть ещё один важный источник информации о жертвоприношениях — мифы. Пусть они не дают достоверных и конкретных ответов на вопросы «кто?», «кого?», «сколько?», зато отвечают на другой вопрос — «зачем?» Зачем нужны были эти убийства, зачастую массовые, нередко — вопиюще жестокие и совершенно бессмысленные с точки зрения современного человека?

Дело в том, что для людей древних (а в некоторых случаях и не очень древних) культур жертвоприношения вообще и человеческие жертвоприношения в частности были отнюдь не бессмысленны. Для них жертвы человеческой кровью и человеческими жизнями имели и причину, и цель, и значение порой государственной важности, и даже мировой — с учётом того, каким представлялся мир людям тех эпох.

Особенно когда эти жертвы «срабатывали». Меня очень впечатлил эпизод из истории Карфагена.

Во время осады города четырнадцатитысячным войском правителя Сицилии Агафокла граждане Карфагена ради спасения отечества принесли в жертву пятьсот детей. По роковому (или счастливому, тут уж как посмотреть) совпадению после этого на Сицилии началось восстание, и Агафокл был вынужден отвести войска обратно на родину, а с Карфагеном заключил мирный договор. Не так уж и удивительно, что после этого карфагеняне крепко уверовали в действенность этого ритуала — и стали проводить его чаще.

Спустя несколько поколений Ганнибал Барка (тот самый знаменитый карфагенский военачальник) отказался принести в жертву собственного сына, вместо этого пообещав богам великолепные жертвы после взятия Рима. Финал блестящей полководческой карьеры Ганнибала известен — Карфаген потерпел от Рима сокрушительное поражение, а Ганнибал был вынужден бежать на чужбину, где в итоге покончил с собой.

Римские власти, к слову, стремились положить конец человеческим жертвоприношениям на всех присоединённых территориях. При этом, правда, попустительствовали проведению гладиаторских боёв, которые по назначению, форме и содержанию недалеко от них ушли, но это другая история.

Авторы воздерживаются от оценочных суждений, они фокусируются на другом — на том, как человечество всё-таки ушло от человеческих жертвоприношений. Это был долгий процесс, и скорее возвратно-поступательный, нежели поступательный. Так, ещё в III веке до нашей эры индийский царь Ашока запретил использовать в качестве жертв любые живые существа. Царство Ашоки простиралось от побережья Индийского океана до вершин Гималаев, и для той эпохи это было гуманистическое деяние огромного масштаба и глубины. Но после смерти Ашоки созданное им царство распалось, и составлявшие его регионы в основном вернулись к привычному уровню гуманизма.

Я, вслед за авторами, тоже не стала бы никого осуждать. Да, человеческие жертвоприношения были жестоки и бессмысленны, и хорошо, что они больше не практикуются (по крайней мере, открыто; принимать во внимание вероятность существования в наше время каких-либо извращённых культов мне, откровенно говоря, не хочется). Но не исключено, что спустя десятки поколений не родившиеся ещё люди сочтут жестокими и бессмысленными какие-то аспекты нашей обыденной деятельности.

А мы всего лишь хотим как лучше. Или, может, нам просто страшно — как тем карфагенянам.