4 Ты все увидишь сама; женщины слабы, но на свете нет никого сильнее матерей

Интернирование (лат. internus — водворять на жительство) — принудительное задержание, переселение или иное ограничение свободы передвижения, устанавливаемое одной воюющей стороной для находящихся на её территории граждан другой воюющей стороны или для граждан другой воюющей стороны, находящихся на оккупированной первой воюющей стороной территории, или нейтральным государством для военнослужащих воюющих сторон.

Книга поделена на два романа, объединённых общей темой.

Будда на чердаке
Нет, нам точно никогда не понять восток. И дело не в том, что это дело тонкое. Судя по этой повести, не такое уж и тонкое.
Первая часть вообще очень абстрактная и обобщающая. В Америку плывут японские невесты, юные и не очень, наивные и умудрённые опытом. И речь идёт именно о них: обо всех сразу и о каждой в целом. Конечно же, все они надеются на лучшую жизнь, ждут романтики и чуда, которого не случится. И внутренне они это предчувствуют,  но... надежда. Это то последнее, что осталось у них, оторванных от дома, от родных, от привычной жизни. Это согревает холодными ночами в тесных и душных каютах, помогает превозмочь тоску по родине и не даёт отчаяться и впасть в крайности.
Как бы там ни было, жизнь устроилась у каждой из них. Лучше, хуже, кому как повезло. Но грянула война. Первая мировая. А с нею ещё одна беда - теперь все они, враги Америки и подлежат интернированию. И вот опять приходится покидать насиженные места, прощаться с соседями, закапывать в саду ценные вещи, оставлять на произвол судьбы дома и вещи и ехать неизвестно куда.
Грустная-грустная книга. Конечно, чужая горькая история не так болит. Тут у своей хватает горя и переживаний. Но эта чем-то зацепила, возможно потому, что не такая уж она и чужая, отголоски прошлого в генах дают о себе знать.
И у каждого из нас на чердаке есть свой будда, читай надежда.

Когда император был богом
Это трагедия одной семьи, рассказанная маленьким мальчиком. Мне кажется, эта история более раскрыта, более ранящая сердце, возможно потому, что имеем дело  с конкретными персонажами.
В рассказе ребёнка боль и горечь непонимания, тоска по арестованному отцу и по родному дому. Но нет ни грамма ненависти, злобы или агрессии. Такие они, восточные люди, в гордом поклоне принимающие удары судьбы.

Восток - дело и правда тонкое. Вряд ли нам его понять. Но мы пытаемся.