5

Может быть душок спойлеров, хотя в этой книге не в сюжете дело.

Эльфрида, расписываюсь в вечной любви к твоему писательскому таланту, хотя это совсем не то слово. Талант — что-то приятное, лёгкое, хорошее, а мастерство Елинек больше напоминает гнойную язву. Елинек всегда пишет (кричит? стонет? рычит сквозь зубы?) о наболевшем, о том, что сама знает лучше всего. О женщинах.

"Любовницы" — совсем тоненькая книжечка, поэтому художественные приёмы Эльфриде пришлось ужать до тех размеров, когда за минимумом слов скрывается максимум смысла. Живых людей и настоящих поступков на этих страницах мы не увидим. Живые люди требуют слов, чтобы их описать, поступки требуют деталей и мотиваций, а у Эльфриды нет времени, она должна скорее показать нам этот нарыв, пока он не лопнул или не воспалился ещё хуже. Поэтому две главные героини — утрированные донельзя барышни Бригитта и Паула. Вроде бы дальше уже и утрировать нельзя, пойдет чистый гротеск, но все же Елинек умудряется захватить еще через край упрощения в этой же самой книге — в мужских образах. Мужики ее в данном романе не интересуют вовсе, поэтому они представлены, как предметы мебели, какие-то смутно набросанные декорации. Движутся на автомате, заведённые неведомым ключиком, представляют собой примитивнейшие машины для получения удовольствий. Какая злая феминистка Елинек — впору воскликнуть тут — сделала из мужиков настоящие агрегаты, а не живых людей? Увы, Елинек тут ни при чём, такими их сделала отрава обывательщины. Но если мужчин обывательщина превращает в зомбячков, то из бабцов делает деятельных в пустоту кобр.

С честностью, резкой до омерзения, Елинек аккуратно подцепляет острыми коготками самую подоплеку действия женщин-обывательниц и вытаскивает её наружу, полюбуйтесь-ка. Приятного мало. Две женщины, две линии поведения, две разных цели в жизни. У одной есть умение и талант, а ищет она принца на белом коне и чистую любовь. У второй нет ни умений, ни талантов, а ищет она бабло, благополучие и хозяйственную устроенность. По-разному идут они к своим целям, по-разному относятся к детям... Но это на первый взгляд. Если прищуриться так, что мелкие детали станут неразличимы, то мы поймём, что Паула и Бригитта одинаковые. Две идентичные по своей внутренней сути близняшки, две любовницы, которые из этого слова "любовница" выдернули корень "-люб-" и совершенно его извратили. Да и к мужчинам они обе относятся одинаково — как к какой-то статусной вещи, которая даёт определённые льготы. Только у одной льготы материальные, а у второй эмоциональные. Обе дамы живут исключительно мечтами о будущем, но проблема в том, что будущее на то и будущее, что оно не сейчас. А вот с е й ч а с у них постоянно трагично (в отличие от мужчин, которые живут исключительно настоящим моментом и поглощают, как чёрные дыры, все сиюминутные радости для личного потребления. Так сказать, жрут за двоих — за себя и за бабцов, пристально вглядывающих в прекрасное далёко).

Две стороны одной монетки. Бригитта пытается сделать из лимонов лимонад — из своей ненависти и презрения выковать пресловутую "любовь", уж простите, но без кавычек тут никак. Это невозможно, но когда это останавливало тех, кто одержим? Паула тоже одержима. "Паула жаждет любви, как свинья апельсинов," — говорит Елинек. Каково, а? Но что в итоге? Мы ждём, что любовь победит, потому что с детства диснеевские сказки твердят нам это. Но своего, как ни странно, добивается приземленная Бригитта, а не парящая в облаках Паула. Как же так? Неужели Елинек хочет сказать, что надо желать низменного? Да фига с два. Елинек говорит нам, что справедливости в этом мире нет. Всё происходящее — одна большая рандомная рулетка, в которой плохое может достаться кому угодно, а хорошее тоже кому угодно. Такой у нас жестокий мир.

Удивительны художественные приёмы, которыми пользуется здесь Елинек. Вчитайтесь в диалоги. Каждая реплика настоящее предложение, а то, что обычно мы говорим между строк. У Елинек нет времени на подтекст. Точно так же гротескно корчатся и действия: то, что обычно подразумевается метафорически, в романе происходит на самом деле. Никто не стал бы в прямом смысле этого слова закидывать беременную камнями, а два бабца не стали бы мутузить друг друга у плиты за право подать обед мужчине. Это как если бы автор вместо "она посмотрела на соперницу так, словно ей хотелось её задушить" действительно написал бы, что девушка бросилась душить соперницу посреди званого ужина, наплевав на окружающую действительность. Подсознание — вот в чём фишка, действия героев идут напрямую от него, поэтому они и так гротескны.

Роман очарователен своей ядовитостью. А художник, иллюстрировавший обложку, — гений. Именно так, всю суть уловил. Стоит мужик и держит картонного бабца, которого выбрал в магазине, так как характеристики, цена и качество для него оптимальны. Перевернул её вверх ногами? Миль пардон, а какая разница, моя баба, куплена, что хочу, то и делаю с ней.