4 Пост-ап лубочный. Ноктюрн

Внезапная для меня книга, даже не из виша, но я всегда готова на любые приключения, так что вперед. Я, конечно же, была наслышана про книгу еще лет 20 назад, когда она гремела из каждого утюга. Ну как наслышана, знала, что есть такая книга, дико популярная в дни моей юности, а ни сюжета, ни о чем она понятия не имела. Теперь имею.

Тут у нас пост-ап в России, или вернее, на территории бывшей России, бывшей, потому что на то и пост-ап, чтобы человечество практически вымерло. Что-то там случилось, большой радиоактивный бум, и цивилизация исчезла, вместо Москвы у нас Федор-Кузьмичск, большинство населения, как я уже сказала, вымерло, оставшиеся в живых живут долго, им уже лет по 200, а дети их и внуки все рождаются с последствиями. У кого хвостик, и это еще минорное последствие, а кто петушиными гребешками по всему телу пошел. Но так как повсеместно, но и не так противно, что ли, хотя читать и представлять было неприятно.

Прежней жизни нет, но олды помнят и пытаются хоть как-то сохранить остатки культуры, правда, весьма интересным способом. Федор Кузьмич захватил власть в Федор-Кузьмичске, и теперь типа главный и типа пишет литературу. А пишет он разнообразно: от "Посадил дед репку" до "Я вас любил, любовь еще быть может". А так как книгопечатания тоже больше нет, то в сем государстве работают писцы, перебеляющие сии шедевры для масс. Некоторые из писцов как-то даже призадумались, почему же главный пишет таким разным стилем, и даже пришли к выводу, что что-то тут не так, может быть, главный не один...

Но вообще много будешь думать, и за тобой, свят-свят-свят, приедут Санитары на красной повозке и будут лечить от мыслей (ну, и искать книги в твоем подполе). Так что лучше не читать от греха подальше, а что прочитал или перебелил, тут же забыть. Ни в коем случае не думать. Показательно, что в заглавие книги Толстая поместила фантастическую сущность, которую никто не видел, но все ее боятся. Ведь Кысь - это совесть, Кысь - это грусть, Кысь - это любое чувство, которые выводит на размышления. А вот Кысь нападет, в лес уведет, и пропадешь, навсегда в лесу сгинет.

И во всем этом обчестве живет Бенедикт. Мать его, из Прежних, недавно умерла в возрасте 250 лет, а отец, из нынешних, ну, типа условный лесоруб. Как-то мать-интеллектуал уживалась вот с лесорубом. Ругались, но жили, видимо, скучно было одной бессмертствовать. Бенедикт вырос и тоже хотел пойти то ли в лесорубы, то ли в истопники, очень хорошая работа, по крайней мере в тепле работаешь, угли всегда будут опять же, но мама настояла - только в писцы. Вот и сидит Бенедикт перебеляет стихи главного. При этом лишней мысли себе не позволял.

А потом повзрослел, женился, да не абы на ком, а на дочери главного санитара, подсел на книги, а те... И начался сюююююр. Все предыдущее в Бенедикте переворачивается, и вот уже Бенедикт мчится на красной карете освобождать этих тупых людишек от книжек, ведь не поймут же ни черта. Все тупые, кроме я. А книжек для себя же хочется, все больше, все больше, и невозможно же, чтобы однажды книжки кончились?.. В чем-то я его понимаю, книжная наркомания меня тоже не отпускает и не отпустит никогда. И если я останусь без книжек, лучше я сразу вздернусь.

Толстая сатирически показывает нам персонажа. И как его книжная наркомания мучила, и как влюбился, а потом как жена красным взглядом сверкнет наследственным, как когти поточит об лавку, так и разлюбил, и как пришел к мысли гос переворота, и как он проходил испытание властью, и... Да, неприятная он сущность целых половину книги, но все же он прошел это испытание, а многие не проходят. Авторитаризм, тоталитаризм внушают мысль "государство это я", все дела. Ведь и Бенедикт стал на волне санитарского путча на минуточку по сути замом императора по книжным вопросам (безопасность!)

Автор также обрисовывает общество, социальная составляющая тут очень сильная, ну, как почти во всех сатирах. На деле автор, как мне кажется, пыталась показать нам Россию текущую (2000х). Либо текущую, либо это идея о том, что ничего не меняется. И в будущем все также власть имущие будут диктовать нам что читать, что писать, чем мыться и от чего лечиться. Бороться между собой за лишнюю книжку. Ну, короче, вы и сами все знаете про власть, Толстая только подтвердит.

В заключение скажу про язык. Повествование ведется от лица Бенедикта крайне своеобразным стилем, почти лубочным сказанием. Непривычно и вызывает тик. Но ко второй главе уже можно вчитаться и стиль уходит на второй план, на первом остаются только всяческие выдуманные неологизмы. Автор постаралась придумать лексикон под свой мир, почти как Берджесс, но без его russkogo.