Мир удивителен и разнообразен! Сколько в нем великолепия, сколько чудес! Человек, отдавший всю жизнь путешествиям, не увидит и тысячной доли того, что может его изумить и вызывать у него восторг.

Однако вселенная среднестатистического обитателя Старого или Нового Света узка до невозможности. Представим ее в виде мозаики. За фрагменты же таковой примем все те действия, которые человек выполняет изо дня в день, предметы, с которыми имеет дело, места, которые регулярно посещает, и, наконец, лица, с которыми постоянно сталкивается. Их-то и следует поделить на две категории. Все просто: к первой относятся те личности, с которыми человек знаком лично, ко второй - те, с кем его ничто не связывает. Ввиду многочисленности последней группы составляющие ее фрагменты будут чрезвычайно мелки. И потому рассмотреть их можно лишь вблизи, чего, безусловно, ни один человек не станет делать за ненадобностью. А зря! Наугад взятая частичка твоей вселенной может оказаться интереснейшей вещью.

...И Венедикт Ерофеев пытается всех в этом убедить, предоставляя читателям "Москвы-Петушков" возможность под микроскопом разглядеть внутренний мир… алкоголика.
Стоит сказать откровенно: уважения главный герой не вызвал. Да и мог ли? От всех поступков, от всех его псевдо-философских рассуждений так и несет перегаром. Диалоги же пьяниц, предоставленные в книге, в основной своей массе скучны и унылы.

*А здесь должна быть шутка про то, что подобное произведение обязано было родиться именно в нашем государстве, но автор данной рецензии посчитал ее глупой и не стал включать в текст.*

Во время прочтения поэмы (поэмы, мать всех отцов, поэмы!) у меня сложилось впечатление, что лирическому герою присущ извиняющийся тон повествования. Об этом свидетельствуют и кивки в сторону Куприна, Горького, Шиллера и Мусоргского, якобы тоже нешуточно увлекавшихся алкоголем, и некоторые слезливые отсылки к собственной биографии, да и заверения в том, что рассудок его всегда противится употреблению спиртного. Чем-то это напоминает совесть, мечущуюся в предсмертной агонии.

Все, что хотел, Ерофеев описал здорово. Но, если бы произведение было несколько длиннее, очень может быть, что я бы его и не дочитал. Вздохнул бы и закрыл книгу со словами: "Этого вполне достаточно".