3 Хлестребитель

Надежды попусту тревожат 

Девицы нежное чело

И старика седое темя.

Всё в жизни ведает лишь время,

Оно искусно в том зело.

Развернуть бы здесь апологию Быкова. Это я могу  так, как даже Цвейгу не снилось. Но не хочется, очень не хочется. Вот не люблю я тепличных заласканных детей, которым внушили, что они самые лучшие. Такие дети не всегда плохи: они бывают гуманисты, они стоят на стороне добра, они не ширяются запрещёнными веществами на не совсем чистых матрасах в подвале, и иногда учат детей, и ещё чаще пишут книги, и совсем уж часто пишут и читают лекции о книгах, и совершенно безостановочно дают всевозможные интервью. И вовремя сытно питаются. И надевают шапку. И никому никакого вреда, прошу заметить. Ни одно животное, кроме меня, не пострадало.

Но я страдаю. Уж не знаю, девица я или старик, но так уж устроен, что если мне говорят, что вон тот человек с каракулем на голове является писателем, что он лауреат и едва ли не нобелиат, то я верю и надеюсь прочитать что-то соответствующее. Я почему-то не учитываю, что любой человек сегодня может именовать себя писателем и, если обладает даром убеждения, стать лауреатом любой российской премии, кроме серьёзных. А уж если человек образован, владеет устной и письменной, эрудирован и развит настолько, что способен овладевать, анализировать и делать заключения, то он плохим писателем быть не может.

Да ведь он и не плохой! Не какая-нибудь писательница женских детективов, которая семенит по жизни подобно козе и оставляет за собой изюм произведений. Ни у кого не поднимется хвост сравнить Быкова с такой писательницей. Но не возникает вокруг Дмитрия Львовича дискуссий, если вы заметили. И никто не сравнивает его с мэтрами. И, предположу, мало кто ждёт от него новый роман, чтобы тот был как вдох, как наслаждение, как упивание языком, фантазией, как уверенный толчок, отправляющий читателя в трип-путешествие, как дверь бункера, отрезающая читателя от гнусностей внешнего мира. Сам Быков ждёт от себя такой роман. Он даже не стесняется им хвастаться. Его самовлюблённость не оставляет ему выбора. Родительские постулаты должны быть отработаны.

Я всё пытался понять дихотомию своего отношения к Быкову. Ведь так критически я отношусь далеко не ко всем. И уважаю я далеко не всех. А тут уважаю и в то же время критически. Можно ли помыслить этакую двойственность? Но вот однажды, прослушивая роман "Истребитель" в исполнении автора, я понял: да ведь он же бесстыдник! Знаете, есть такие люди, которые всюду лезут и везде пробиваются, и всегда очень эффектны и громки, если дать им хоть шанс. Это такой Хлестаков, который убедил всех, что он с Пушкиным на дружеской ноге. И лекции у него, и премии у него, и преподавание у него, и лишь некоторые замечают, что тут не так что-то: книги какие-то средние, лекции грешат собственной фантазией и допущениями, а уж премии как даются - это даже читатели Дарьи Донцовой знают.

Проблема в разнице между упаковкой и содержанием. Многое в мире так. Если бы на упаковке было написано "Мясосодержащий продукт Быков, 2 сорт", то я бы не волновался, но там написано "Высококачественный продукт, созданный при участии ведущих литературных критиков и под эгидой родительской ласки". А внутри всё равно 2 сорт. Давайте оставим этот обман для политики, а в искусстве сохраним определённость?

"Истребитель" - роман технический. Это когда писатель садится за работу, а у него внутри пусто, ничего не горит, ничего не возбуждено. Он садится и начинает думать, что он покушает на обед, на ужин и перед сном. А рука его в это время пишет, как привыкла. Она знает, что если за стол, то надо писать. И вот, когда писатель добирается до вопроса, что он будет кушать на завтрак 5 декабря 2029 года, вдруг оказывается, что роман уже готов. Писатель читает и видит с удовольствием, что текст ровный, былых пошлостей и отсутствия вкуса почти лишён, исторический и технический антураж в наличии. Есть также и персонажи, что немаловажно. Ну и славненько. Осталось только начитать его собственным неповторимым голосом, чтобы этот кусок пирога не урвал какой-нибудь наглый Иван Литвинов. Уважающий себя писатель не пронесёт мимо рта и крошки, уж будьте уверены.

Я соврал бы, если бы сказал, что роман плох. Роман нормален. Он даже мог бы показаться мне хорошим, если бы я обладал силой воли дослушать его до конца. Но плох язык Дмитрия Львовича. Дмитрий Львович патологически не владеет русским языком в своём прозаическом творчестве. Его язык скучен, тускл, обычен. Он лишь иногда пытается озариться и пробудить дремлющего читателя (я не про те моменты, когда чтец сам пробуждается и от неожиданности начинает кричать), но эти редкие моменты именно по причине своей нетипичности кажутся не совсем уместными. Понятное дело, что автор оказался в плену выбранной темы, времени и автоматически выбрал стилистический стереотип, согласно которому и писал. Но это тот отстранённый стиль Быкова, который хорош в его плохих лекциях и плох в его хороших книгах. Это не язык писателя со стажем, это язык уставшего человека, который забыл или никогда не знал, что профессия писателя - это удивлять, одухотворять, воодушевлять. Более старшие собратья Быкова по перу это знают и умеют, а он - рано устал и несвоевременно забыл.

И потому этот роман безынтересен, потому он годен только на истребление времени, что про историю интереснее читать специалистов, анализ советского экзистенциализма лучше искать у специалистов, русский язык лучше всего у знатоков этого языка, у его лучших воплотителей. А "Истребитель", на мой взгляд, как и лекции Быкова, это интуитивно-творческое ощущение на заявленную тему при минимальной информационной подготовке, выраженное в литературной форме среднего уровня исполнения.

Но вы всё равно это прочитаете, взвесите и сочтёте весомым. Такое это время - изучать Пушкина не по Лотману, а по Быкову. Но это же самое время и расставит всё по своим местам. Не сейчас, но со временем точно.