Попытка №2

и крепко-накрепко запру дверь©

После прочтения я множество раз перечитывал те или иные места из книг Сэлинджера, но, только прочтя биографию, я понял, как же я люблю этого мерзавца!
Вообще, нужно заметить, что сложная и противоречивая жизнь писателя Джерома Дэвида Сэлинджера сама словно сошла со страниц красивого и странного романа, который благодаря своей противоречивости получил бы на LiveLib только 3,5 балла. А то и меньше.
Читатель, взявший на себя труд и пожелавший познакомиться с этим романом, в первую очередь познакомиться с очень талантливым, но избалованным юношей. – Романтический эгоист какой-то. Скучно! Это ж уже было. – Но послушайте, ведь это ещё не всё, и этот юноша, осознав свой эгоизм, решил перековать сам себя, чтобы стать честным и благородным. Разве не здорово? – Фу, морализм какой-то. Давай чё-нибудь интересное. – Интересное? Хорошо. Как вы отнесётесь к тому, что наш герой, впрочем, мало понимая, что его там ждёт, отправится на фронт и попадёт в череду самых необузданных кровавых мясорубок, но он не только выживет, но и пересмотрит всю свою жизнь. – Ой-ой, какие неожиданные повороты, автор ничего лучше не смог придумать? – Совсем забыл сказать: наш герой – литературный неудачник, видевший своё призвание в том, чтобы стать литератором, и который тяжким трудом добившись славы, осознал её суетность. А самое интересное, что он пробовал писать даже на войне? Представляете? – Абсурд! А про этих литературных неудачников мы уже знаешь, сколько начитались. Давай нам неожиданные сюжетные ходы! – Полагаю, что вам неинтересно будет узнать о судьбах сотен солдат, которые, как и наш герой, остались после войны никакому не нужными и одинокими. Которые вернулись в новый, чуждый мир, в котором они остались один на один со своей подорванной психикой. – Вот это нытьё слушать? – Наш герой, хотя какое вам до него дело, стал религиозным искателем, хотя я хотел бы предупредить вас, что его религиозные взгляды ложны и чтобы вы им не следовали. – Неча нас предостерегать. Ищи дураков, читать о всяких там религиях. XXI век на дворе, дурень. – (Горький вздох) Он стал одиночкой в мире конформизма и мещанства. – Как Паланик? – К счастью, нет. И этот мир оказался ему чужд, он губил его вдохновение, разменивая его на мелочи. Он хотел, чтобы его просто оставили в покое. Бремя славы тяготило его, и наш герой ушёл в «затвор», перестал давать интервью и отныне стал писать только для себя. – Он что – дурак? - Думаю, что нет. Напротив. Он последний и лучший из Питеров Пэнов. – Кого? – Друзья мои, идите, читайте Гейманов и Фраев – у них развлечений для вас с избытком. – Ой, подколол. Чи не юморист. Вот и хорошо. Пошли, ребята.
И зал пустеет.
Но прежде чем закончить, я бы хотел рассказать ещё одну вещь. В месте, где я живу, проходит дорога, с одного края которой бежит вдаль и вширь поле, засаженное, кажется, каким-то жёлтым злаком, а может и просто соломой, но если не приглядываться, то можно представить себе, что это рожь. На этом поле, ни дальше, ни ближе, нет обрыва, и дети, сидя за компьютерами, не играют на нём, но глядя на его жёлтые волны, уходящие к горизонту, и расстилающееся над ними синее небо, я поневоле вспоминаю слова Холдена.
Наверное, я – дурак.

Попытка №1. Рецензия, которую я удалил. Про всякие достоинства и недостатки.

и крепко-накрепко запру дверь©

Как это ни странно, но в жизни писателя Джерома Дэвида Сэлинджера нашли своё отражение многие вещи, внимание на которых заостряли именно писатели. Он и избалованный юноша, пожелавший перековать сам себя, чтобы стать честным и благородным; он и литературный неудачник, видевший своё призвание в том, чтобы стать литератором, и который тяжким трудом добившись славы, осознал её суетность; он солдат, попавший в легендарный 12 пехотный полк и побывавший в череде самых необузданных кровавых мясорубок; он одинокий и никому не нужный солдат с нервным срывом – одинокий среди одиноких; он религиозный искатель, одиночка в мире конформизма и мещанства; он «затворник»; он человек, который хотел, чтобы его оставили в покое; он последний и лучший из Питеров Пэнов.
Во многом, автор биографии и крупнейший исследователь творчества и личности Сэлинджера – Кеннет Славенски, справился со своей задачей прекрасно. Он проделал работу, заняться которой не пришло бы в голову ни одному человеку, если только он не связан с объектом своего исследования чем-то большим, чем обыкновенная заинтересованность. Он разыскал и обработал, а если судить по многим сноскам, то и проанализировал невероятные горы различных документов, вплоть до затерянных в архивных кладбищах бумажек, на дно океанов разве что не спускался. Кроме того, он сумел предать сухому биографическому материалу весьма занимательную форму, так, что вся книга, объём которой в моей версии схож с объёмом «Оливера Твиста», читается буквально на одном дыхании.
Неимоверно восхищает, по крайней мере, меня, отсутствие всякого желания набить карман за счёт имени Сэлинджера. Впрочем, бояться этого и не приходилось, автор связан с писателем какими-то духовными узами и я думаю, что не ошибусь, сказав, что он понимает Сэлинджера лучше, чем его собственная дочь. Заметим так же, что в «Человеке, идущем через рожь» отсутствует главная беда большинства биографий, когда автора в тексте больше, чем человека, о жизни которого он пишет. Кеннет Славенски, после кратчайшего вступления, отходит на второй план, уступая место Сэлинджеру, и всю историю старательно держится в тени, что не может не радовать.
И если в большинстве своём религиозные перлы Сэлинджера я не могу принять и отвергаю со спокойной душой, то несколько расстроили меня некоторые высказывания Славенски, то он совершенно не понимает сути молитвы, то несколько двусмысленное, хотя и непрямое, высказывание о Христе, суть которого трудного постичь. Впрочем, надеюсь, что это простое авторское непонимание. Хотя всё равно неприятно.
Но в биографии есть и по-настоящему золотые моменты. Это, в первую очередь, пересказы неопубликованных рассказов. (Хотя я читал, что в 2015 их собираются опубликовать, что было бы само по себе здорово) А во-вторых, это объяснение сути уже известных читателям произведений, отдельные выдержки из которых я печатал бы перед самими произведениями, ибо нет в ΧΧΙ веке писателя, которого бы так слабо понимали, как Сэлинджера. И когда писатель ненавязчиво хочет показать что-то вполне конкретное, а люди смотрят совсем не на то, что надо, то это печально.
Третий пункт – это современная Сэлинджеру критика его произведений. Узнав, как восприняли современники «Рыбку-бананку», «Фрэнни и Зуи» - просто диву даёшься. Я теперь даже не удивляюсь тому, что одна американская барышня, написав негативную рецензию на «Преступление и наказание», поставила в укор Достоевскому то, что она «не видит у антагониста прогресса». Хуже всего, когда эстетствующие люди начинают судить о предметах тонких.
Хотя самое лучшее в этой книге это то, что она разрушила многие нелепые мифы.
Знаю, что многие были разочарованы отсутствием в книге фотографий, хотя, на мой взгляд – это весьма закономерно. Ведь если Славенски пишет о том, как сам Сэлинджер злился и негодовал, если его фотографировали или если его фотографии помещали на обложки, то россыпь фотографий была бы тут даже не бельмом на глазу, а неприкрытым лицемерием.