4 Альфонс садится на коня

Один из любимых сюжетов Борхеса – бесконечная книга, которую он вслед за Николаем Кузанским и его De docta ignorantia считает эманацией божественного. Образцом такого предмета (или, может быть, сущности) является Книга песка, в которой, несмотря на ее внешнюю граничность, бесконечное множество страниц, и на каждой есть что-то новое. Похожая характеристика применима и к «Рукописи, найденной в Сарагосе» польского (и номинально – российского) писателя, ученого и аристократа Яна Потоцкого.

Бесконечна она по двум причинам. Во-первых, истории в этой помеси «Дон Кихота» и «Тысячи и одной ночи» – как отрезки на прямой линии, которая продолжается и за пределами конечных точек. Этому во многом способствует металитературная техника mise en abyme (буквально – «помещение в бездну» или, правильнее сказать, в дурную бесконечность), она же – принцип матрешки. Проще говоря, рассказ внутри рассказа внутри рассказа и так далее. Созданный таким рекурсивным способом «шкатулочный» роман оставляет ощущение пересыпающегося песка в часах, которые можно переворачивать сколь угодно долго.

Во-вторых же, у этой книги нет конца и в буквальном смысле: Потоцкому так и не удалось покончить с ней. Зато удалось покончить с собой: автор россказней про упырей выстрелил себе в голову серебряным шариком от сахарницы.