3.5 Затянувшийся «трупный возраст»

Прочитав, точнее, скорее, эмоционально впитав эту книгу, я решила погуглить автора, потому что мне показалось, что писалось все это кем-то очень молодым с себя-единственного (и не очень любимого, кстати), уж слишком просвечивала сквозь текст малость жизненного опыта и юношеская склонность к эскапическим провалам. Было в тексте что-то болезненно нецельное, собранное из инфантильности, сумеречных состояний, одиночества, неудачливости, отчужденности, депрессии (может, оттого, что книга писалась в ковидные годы?), множественных спорадических рефлексий и попыток автора писать литературу с большой буквы «л», сознательно уходя от облегченных и истерических российских сюжетов. Найдя на сетевых просторах паршивенькое интервью с автором и немного понаблюдав за дискурсом, я решила, что книга очень похожа на него самого, для меня – так прямо один в один.

На мой взгляд, книга не очень зрелая, ее можно было бы писать и продумывать еще и еще. Она фрагментарна и очевидно написана под тенью творчества любимых писателей. Их отпечаток (особенно Х.Мураками) в образах, темпоритме и атмосфере произведения очень чувствуется (в том числе и в гордом цитировании). Что же касается сюжета, то за ним автору далеко ходить не пришлось – достаточно было оглянуться вокруг себя и взглянуть в глаза неприкаянным персонажам «трупного возраста» (если что, это цитата из книги), которые не жизнь живут, а которых жизнь живет. Сюжеты такого рода, как на сеансе психотерапевта, вертятся вокруг одного: «встретились два одиночества», пытались «развести у дороги костер», а «костру разгораться не хочется» или не можется, он, по сути, и не разгорается – «вот и весь разговор». И эта книга не исключение.

Она даже не спорная (спорить не о чем), она –закапсулированная в самой себе, болезненно герметичная и желающая лишь собственного уныло-беспомощного пофигистского монолога. В этом плане она похожа на ноющий зуб, ожидающий непонятной неизбежности своей судьбы. И все же мне показалось, у автора (не у книги: она уже завершена и ушла в свободное плавание), все же есть смысловой потенциал: оба его героя, отчаянно нуждающиеся в близости, помощи, заинтересованности Другого, пытаются стать друг для друга опорой, пусть даже не понимая, насколько далеко, а, может, и безвозвратно, все зашло. Оставшись наедине с жизнью, оба пытаются уцепиться друг за друга почти по-достоевски (модель: Родион и Соня), но с помощью того, что им кажется доступным - через секс. Но им привычнее выживать в одиночку и селфить собственную никчемность. Идея спасения и самоспасения друг в друге, хотя и не новая, довольно пафосная, но она тонет в неосмысленной процессуальности их существования, лишенного, по сути, цели и результата: если жизнь не заводит, то сами они не заводятся. Финал вообще никакой, в него совсем не верится.

Эту книгу я воспринимала как сигнал «sos», безнадежно посылаемый в никуда, так что, видимо, смысл написания для автора был в самом его посыле. Все миллениальские загоны тут налицо, но в этом нет ничего нового, оригинально подмеченного автором, и в целом, не отличаясь от повседневности, книга оставляет по себе равнодушно-брезгливое впечатление. Наверное, я уже подзабыла, что такое гормональные девятнадцать, и тем более не знаю, что значит взрослеть в сегодняшние времена, но, может, молодым книга понравится и покажется близкой и отвечающей на какие-то их вопросы.